Аннотация: Из серии "Мийлора"


---------------------------------------------


 Наталья Патрацкая


 Роковой поцелуй



 РОКОВОЙ ПОЦЕЛУЙ


 Глава 1


 Я лежала на новом диване перед новым плоским экраном телевизора, и думала о Егоре Сергеевиче. Зацепил он меня своей импозантностью, музеем, планировкой и вообще янтарной мебелью, которая продолжала увеличивать свою численность. Я готова была ему подарить янтарную кровать, если он меня полюбит, на этой кровати…
 Мысли вылетели из головы внезапно, а потом назойливо стали крутиться в мозгу, я опять задумалась о Егоре Сергеевиче… Стыдно? Конечно! Но мысль появилась, потом исчезла, я нажала на пульт телевизора и уснула.
 Валера понял одно, что он зря променял Мийлору на Леночку, он резко почувствовал уменьшение финансирования. Он попробовал куснуть собственный локоть перед зеркалом, но не получилось, тогда он предложил Леночке забрать у нее театр кукол на тумбе, та обрадовалась:
 – Валера, забирай свой хлам, только место занимает.
 И он забрал этот хлам и принес его, директору антикварного салона, она, выспавшись в обед дома, сидела на работе в своем офисе с хорошим настроением; и, естественно все пошло по накатанным рельсам реставрации.
 Жара надвинулась внезапно, дневная духота давила и угнетала все мое существо после треволнений последних дней. Я думала только о том, как избежать мужчин, в жизни. Я отказалась заниматься разработкой интерьера дачи Егора Сергеевича, и вообще участвовать в гонке по выдумыванию янтарной мебели. Да, мне повезло купить янтарные часы, но все остальное – без меня. Я занималась ребенком, готовила еду, для себя, чтобы не потерять молоко и все. Рядом скользил Валера по квартире, но я особо его не касалась, и не о чем не просила.
 В жаркие дни я выходила гулять с коляской рано, ходила по аллеям парка, потом выходила вечером, а днем сидела с ребенком дома; маленький мальчик капризничал.
 Я махала над ним большой книгой, журналом, включала в стороне от него вентилятор, но тепло лишь немного радовало, что оно вообще бывает. Я очень жалела, что произвела родственный обмен, больше всего мне хотелось вернуть маленькую квартиру, и однажды она об этом заговорила с Валерой, с Родькой, даже Инессе Евгеньевне позвонила.
 Никто не стал возражать, все были 'за'. Родька переехал в свою квартиру. Я переехала в свою однокомнатную квартиру. Валера остался один в трехкомнатной квартире, но это уже его дело и Инессы Евгеньевны.
 Жена Кирилла Николаевича, Элла, не могла долго страдать от собственного благородства, она предложила мужу развестись на самом деле в свете последних событий. Сказано – сделано. Труднее всего, оказалось, заполнить бланк квитанции в сбербанке, надо написать тьму цифр, и все из-за пару сотен, брали бы триста наличными, людей бы больше разводилось.
 Элла заполнила бланк быстрее, еще и за квартиру успела заплатить, потом ушла ждать Кирилла в УЗАГС, там успела съесть шоколад, поскучать, и только тогда появился супруг со своей квитанцией. Им дали один бланк на двоих, они заполнили каждый свою колонку по вертикали, и все. ВСЕ! Домой шли врозь, каждый со своей скоростью передвижения.
 Как оказалось, у них на двоих было две квартиры, каждый ушел в свою, раньше они одну сдавали, а тут, как раз была смена постояльцев, все к одному, к разводу.
 Избалованный Кирилл Николаевич, привыкший к хорошему женскому уходу, сразу почувствовал провал в своей жизни, и подумал, что чужая любовь дается трудно.
 Трудно быть настоящим мужчиной! Получилось, что он стал вторым спутником Нинель, после Марка Денисовича. Она живет одна с Ниной, а мужчины живут поодаль от нее.
 Затосковал Кирилл Николаевич от собственного благородства, да и Нинель отказала ему в дальнейшем совместном существовании. Вот оно как все сложилось, знал бы, так на ту дачу не ездил бы вовсе.
 Раздался телефонный звонок Марка Денисовича:
 – Инесса Евгеньевна, мы тут гуляем с Ниной, не хочешь присоединиться?
 – Вы где? А, сейчас подойду.
 Она надела брюки, обруч на волосы, кожаную курточку, обувь и вышла. У подъезда стояли Марк Денисович и Нина. Они тут же стали рассказывать ей последние новости, связанные с Нинель и Кириллом Николаевичем.
 – А от меня, вы, что хотели услышать? – не выдержав потока новостей, спросила Инесса Евгеньевна, – мне вас пожалеть? Похоже все нормально.
 – Так, ситуация стрессовая, – пробасил Марк Денисович, – пойдем по парку, одна ведь все равно гулять не будешь.
 – Это верно, а Нине скучно не будет с нами?
 – А я с вами не пойду, папа денег подбросил я в магазин пойду. Пока! – махнула им рукой Нина, и исчезла за поворотом.
 – Марк Денисович, ты видел мебель русского модерна конца девятнадцатого века?
 – Круто сказано, но это была одна фабрика, очень трудоемкая работа, резьбы много.
 – А мы могли бы ее сделать? Резчики по дереву такого уровня найдутся?
 – Были бы деньги – резчики найдутся.
 – Найди пару человек, есть идея, займемся русским модерном.
 И они тихо пошли по парку, вдыхая лесные ароматы вечернего воздуха. Радуясь тишине и собственному спокойствию.
 Егор Сергеевич лежал на диване в холле второго этажа, дачной крепости и смотрел в окно; когда-то из этого балконного окна, Мийлора спустилась к нему в руки по веревочной лестнице. И, что ему взбрело в голову, что она ему не нужна? Ну, и что, что ребенок у нее от законного мужа Валеры? Что в этом плохого? Поздно познакомились, а он рассердился на нее из-за квартиры, да не нужна ему ее квартира!
 Ему Мийлора нужна, это он из-за ревности к Валере так раскипятился, Родька ему на днях сказал, что она вновь в своей квартире. Вот и полетели все его мысли к ней, к молодой матери. Да, не нужно ему ее грудное молоко! Это его черт попутал, прилип к ней, как маленький. И скучно, и грустно, и не кому руку подать…
 И еще ему надоела возня с янтарной мебелью, сколько в нее денег вложил, а все коту под хвост, чего-то в коллекции не хватает, нужен дизайнер от Бога, опять же нужна Мийлора! Пусть бы она разобралась с янтарной мебелью, да пользу из нее извлекла. Самое смешное в этой истории, что Егор Сергеевич не на шутку полюбил Мийлору! А ведь он ее первый раз пригласил только посмотреть музей янтарной мебели, а сам занялся с ней необычной для него самого любовью…
 Мийлора!!! – крикнул он молча.
 Я встрепенулась, подняла голову от детской коляски, мне показалось, что меня кто-то зовет, но голоса не слышно. В голове возник образ Егора Сергеевича. Живя одна в своей квартире, из трех мужчин чаще всего я вспоминала Егора Сергеевича, зацепил он ее мысли и сердце! Сам ведь прогнал, а может, мне так показалось, что прогнал?
 Нет, сама я к нему не приду, не позвоню и не приеду! Я подняла ребенка на руки, прижала его к груди, и понесла раздевать после прогулки.
 Егор Сергеевич вскочил с дивана, быстро сбежал вниз по лестнице, сел в машину, ворота дачи перед ним открылись, он поехал в город.
 Ребенок уснул.
 В дверь позвонили.
 Я, не посмотрев в глазок, открыла дверь. На пороге стоял Егор Сергеевич! Он ворвался в квартиру, подхватил меня на руки, прижал к себе, поцеловал, долгим поцелуем, и опустил на пол.
 В незакрытую входную дверь на нас смотрел Валера. Взгляд его был блуждающим и тревожным. Он опустил руку в карман, вынул складной нож, нажал на кнопку, нож раскрылся, и он виртуозно запустил его в спину Егора Сергеевича…
 Кто бы мог подумать, что Валера в кармане носит такой страшный нож? И так им владеет? А ничего странного. Он рос спокойным малым, не крупным, не сильным, и когда-то они с Родькой много время сидели в песочнице, и играли в ножички. Так он и носил нож в кармане, меняя его на лучшие варианты исполнения, периодически, запуская нож не в землю, а в деревья в парке…
 Егор Сергеевич упал на пол, на нож, еще больше вонзая его в себя. Он смотрел, угасающими глазами на меня.
 А я смотрела с полными ужаса глазами на Валеру. Он, перевернул Егора Сергеевича на грудь, вынул нож, вытер его о детскую пеленку, лежащую в прихожей, и вышел из квартиры. Я тронула пульс на руке Егора Сергеевича, пульса не было вовсе. Удар был нанесен точно в сердце…
 Я позвонила на мобильный Марку Денисовичу, тот в это время гулял с Инессой Евгеньевной по парку, приближаясь к моему дому, навстречу им шел Валера, а в кармане Марка Денисовича звонил мобильный телефон. Инесса Евгеньевна остановила Валеру, он был страшен, своим выражением лица.
 Марк Денисович услышал в телефоне рев и крик Мийлоры, он махнул им рукой и побежал к ней в квартиру, благо это было рядом.
 Валера махнул рукой матери и ушел в лес.
 Марк Денисович, войдя в квартиру, увидел лежащего в крови Егора Сергеевича, и все понял, он взвалил труп на плечи и вынес на чердак.
 Я вытерла следы крови и поднялась за ним на крышу.
 Темнело.
 Инесса Евгеньевна пошла вслед за убегающим Марком Денисовичем, дверь в квартиру Мийлоры была открыта, она вошла, увидела спящего малыша, больше никого не было…
 Со стороны глухого торца здания, примыкающего к лесу, Марк Денисович скинул тело Егора Сергеевича на землю, оно, цепляясь за деревья, ударилось о металлическую ограду… Людей с этой стороны зданья не было, не было и окон.
 Мы вернулись в квартиру.
 Инесса Евгеньевна, сидела с ребенком на руках, качала его на коленях, она ничего не знала, но тревога пронизывала все ее существо.
 Марк Денисович взял под руку Инессу Евгеньевну, и они вдвоем вышли из подъезда, в сторону ее нового дома, обойдя дом с другого торца. Так она ничего и не поняла, и не спрашивала, от тяжелого чувства, непонятного происхождения.
 Утром дворник Маня обнаружила труп Егора Сергеевича. Дверь дворницкой выходила из глухого торца дома. Она проснулась, как обычно рано, вышла с метлой на улицу и чуть не споткнулась о труп. Тут же вызвала милицию.
 Маня устала от перепалок с сыном Пашей и ушла от него, и чтобы не снимать квартиру, стала работать дворником.
 Красивый мужчина, лежал спиной на остром выступе невысокой металлической ограды.
 Когда его перевернули, но для этого его пришлось снять с металлического, острого выступа, и на спине у него была одна, глубокая рана…
 Детектив Митя внимательно осмотрел тело, и даже его внимательный взгляд ничего подозрительного не обнаружил, получалось, что мужчина сам упал с крыши дома, и спиной оделся на металлическое острие ограды, других следов насилия не было видно.
 Я осталась с ребенком одна, меня трясло, как от озноба, нервное состояние не проходило. Валера не появлялся. Я не выдержала и попросила Инессу Евгеньевну пожить в старой квартире и помочь мне с ребенком. Бабушка стала приезжать в свою старую квартиру и сидеть с внуком.
 Однажды к нам в дверь позвонили, это оказался детектив Митя, он прорабатывал свою версию убийства Егора Сергеевича. Не мог он поверить в самоубийство великолепного и обеспеченного мужчины. Его наследником становился его дядя, Кирилл Николаевич, но дядю в этом доме никто не видел.
 Зато дворничиха Маня сказала, что видела погибшего мужчину с Мийлорой, они вместе катали детскую коляску. Вот такие следы и привели к Инессе Евгеньевне, сидевшей с внуком. Мийлоры дома не было, не было и Валеры. Мать его сказала, что он в отпуске и его нет в городе вместе с его другом Родькой.
 Мотив ревности проскочил в голове детектива. Уж очень красив был погибший мужчина. Других зацепок к этому дому у него не было. Увидев Мийлору, хрупкую красивую женщину, он понял, что ей не столкнуть мужчину с крыши, и не протащить его даже метра.
 Я подтвердила еще раз, что Валера в отпуске и уехал с Родькой.
 Митя твердо знал, что убийство без Мийлоры не обошлось, никто больше не был знаком в этом доме с погибшим мужчиной. Он навел справки о Валере, и понял, что тот не мог бы затащить Егора Сергеевича на крышу, мужчина, сделавший это должен быть сильнее погибшего человека, либо они сбросили труп. При вскрытии был обнаружен ровный срез в спине между ребрами, рядом с рваной раной от металлической ограды. Появилась предположение, что Егора Сергеевича убили ножом, а потом сбросили с крыши.
 Неожиданно для себя, Кирилл Николаевич стал владельцем дачи с янтарной мебелью; естественно он тут же подвергся допросу Мити, но у него было алиби: был болен, с сердечным приступом лежал в больнице, и в ночь убийства больничной палаты не покидал. Тогда у него спросили, не знает ли он крупного мужчину, из числа общих знакомых с Мийлорой. Он сказал, что Мийлору мало знает, но знает крупного мужчину Марка Денисовича, мужа Нинель, которая работала на даче Егора Сергеевича.
 Внешний вид Марка Денисовича вызывал уважение, и настораживал одновременно. Рост под 190 сантиметров, крупного телосложения, почти бритый затылок. Такой мог сделать, что угодно. Митя предложил ему метнуть нож, но это у Марка Денисовича плохо получилось, не умел он метать ножи. Нож вообще не вязался с Марком Денисовичем.
 Решил Митя подождать возвращения Валеры, других мужчин в окружении Мийлоры не было обнаружено, тем более что билет он покупал в ночь убийства. Сообщили на конечный пункт прибытия Валеры, о необходимости его задержать. Но сведения с места его нахождения по железнодорожному билету не поступали.




 Глава 2


 Валера пошел к другу Родьке и покаялся ему в убийстве любовника своей жены…
 Родька предложил ему немедленно уехать в экспедицию в одно интересное место, где люди видели НЛО, в Малебку. Оказалось, что они оба в этот момент были в отпуске, и, следовательно, никто их искать не должен. Родька, за вторичный переезд из квартиры в квартиру, сорвал деньги с Инессы Евгеньевны, и поэтому мог помочь другу детства уехать в медвежий край на пару недель.
 Бумажник у Валеры был в кармане, проблем с документами не возникло. Они ночью покинули город на поезде. Валера и Родька сошли с поезда раньше на одну остановку, им все равно некуда было идти. Продукты у них были те, что Родька припас для похода на одного себя, прикупить продукты на Валеру они не успели, значит, им надо было подумать об ином маршруте, на котором бы были населенные пункты с магазинами.
 Они углубились в тайгу. Пошел снег. Это летом то! Но скоро растаял. Валера плохо переносил лес, горожанин до мозга костей, он вел себя, как загнанный зверь и готов был вернуться домой и сдаться. Родька отговаривал его от самопожертвования, обещал ему, что в тайге хорошо, надо только привыкнуть. Шли они тропами, как звери, прятались от встречных людей и на контакт со встречными людьми не шли.
 Продукты таяли, есть на свежем воздухе очень хотелось, а еды было не достаточно на двух взрослых мужчин.
 Родька предложил Валере забить ножом кабана, зайца, да кого угодно, лишь бы что-нибудь съесть серьезнее, чем исчезающие запасы в рюкзаке. Спички, зажигалки у них были.
 Палатка у них была одноместная, был один спальный мешок, оставалось разжигать один костер, готовить пищу в одном котелке. Было две алюминиевых кружки, две таких же ложки.
 С голода Валера метнул нож в утку, та упала. Долго искали куда, ели нашли, пожалели, что у них нет собаки для таких целей. Утку съели за один присест, уснули крепко, проснулись от взгляда: на них смотрела местная амазонка.
 Девушка с ружьем за плечом, в высоких резиновых сапогах, в джинсовом брючном костюме, палкой пыталась притушить их костер.
 – Чего спите, а костер не потушили? Ветер дунет, ни вас, ни леса не останется.
 – А ты, кто? Лесничий?
 – Нет, дочь лесничего. Утку съели? Где разрешение на отстрел? Вы откуда и куда?
 – А без вопросов можно? – спросил Родька.
 – Можно, но тогда сделайте так, чтобы я вас здесь больше не видела.
 – Этого мы обещать не можем, – сказал тихо Валера.
 – Тогда я сообщу о вас, куда следует, вдруг вы преступники. По тайге в нашем районе объявлен план перехват двух мужчин, а вас, как раз двое мужчин.
 – Мы приличные люди, инженеры в отпуске, меня зовут, впрочем, неважно, как меня зовут, лучше подскажите, как можно выбраться из сей великолепной тайги? – спросил Валера.
 – Поверю вам, очень вы похожи на городских, столичных жителей, если пройдете метров пятьсот, по просеке, выйдите на узкоколейку, поезд ходит раз в сутки.
 – Так вы на этом поезде приехали? – спросил Родька, которому очень понравилась дочь лесничего.
 – Да, мне сказали, о вас грибники, я приехала посмотреть, какие вы птицы залетные, чем занимаетесь.
 – А назад завтра поедите?
 – У меня здесь еще есть дела, надо обойти лес, к нам волки чужие зашли.
 – Вы их не боитесь? – продолжал задавать вопросы Родион.
 – А, что делать? Надо.
 – Не бросайте нас! – взмолился Валера, слова о волчьей стае его испугали.
 – Я бы вас в милицию доставила, уж очень вы напоминаете тех, на кого перехват объявлен, но у нас в радиусе ста километров милиции нет.
 – А откуда вы знаете про перехват, если милиции нет?
 – На почту присылают словесное описание тех, кого разыскивают, почтальонка лесников предупреждает, у нас тут свои связи.
 – А нас не боитесь? Ведь мы похожи на словесное описание, сами сказали, – спросил Валера.
 – Особенно ты, признавайся, кого пришил? – девушка наставила ружье на Валеру.
 – Кого? Любовника жены, ножом в спину, – и он вытащил нож, нажал на кнопку.
 – Да, серьезное оружие, предлагаю перемирие, ваши слова принимаю за шутку, разойдемся красиво.
 – Девушка, но вы теперь много знаете, а здесь тайга, – стал запугивать ее Родька.
 – Отец знает, где я, имейте в виду, вас найдут.
 – Зачем вы свалились на нашу голову? – взревел Валера, шлепая ладонью комаров на своем лице.
 Родька с дочкой лесника пошли вперед и вместе, Валера шел сзади, отставая от них с каждым шагом, у него был свой рюкзак, с небольшим количеством еды, он решил просто от них уйти в неизвестность. Влюбленный Родька отводил душу с девушкой интересной ему во всех отношениях, а Валера остановился за сосной, а потом ушел в другую сторону…
 Он чему-то успел научиться у Родьки, вечером зажег костер, испек пару картофелин, съел, их как пирожные и уснул. Сквозь сон он слышал крики, словно его звали, но откликаться не стал. Крики смолкли.
 Утром Валера продолжил путь, он весь был покрыт укусами комаров, но об этом старался не думать, он шел по солнцу, чтобы не делать круги по лесу, он смотрел на мох на деревьях, вспоминал, с какой стороны деревьев он растет, вспоминал все, что слышал о жизни в лесу.
 Через пару суток ему попался домик охотника, пустой, без запасов еды, но с крышей. Пошел холодный дождь, но он чувствовал себя в безопасности. Валера научился собирать грибы и ягоды, ел жадно; пытался, есть корешки трав. В домике он остался жить, понимая, что идти ему некуда, потому что его ищут. Лицо его заросло щетиной, он стал похож на кого угодно, только не на себя, интеллигентного в прошлой жизни мужчину.
 Родька через пару недель вернулся в город, не избежав вопросов и допросов, на все он отвечал одной короткой фразой, что Валеру он не видел, в отпуск ездил один. Ему говорили, что они вместе брали билеты на поезд, он говорил, что это совпадение случайное, рядом с ним ехал в поезде мужчина, но это был ни тот, кого ищут. Одним словом выкручивался от всех вопросов как мог, зная одно, что Валера остался в тайге по своей воле, а тайга она огромная.
 Я, не избалованная помощью Валеры в отношении ребенка, словно не замечала его отсутствие, ко мне домой приходили люди с собакой, доказывая мне и себе, что погибший Егор Сергеевич, был у порога моей квартиры, но даже собака не шла внутрь квартиры, потому, что там его следов не было!
 Детектив Митя решил, что убийство произошло на лестничной площадке, тем паче, что двери двух квартир расположены рядом, а супруги на момент убийства жили отдельно. Мийлору с ребенком перестали тревожить.
 Кирилл Николаевич с удовольствием обходил дачу, ему нравилось жить без посторонних людей, он открывал комнаты с янтарной мебелью, долго смотрел на нее, представляя себя графом. В качестве помощницы по дому, он вернул Нинель и убрал повара с охранником. Нина перешла жить к отцу Марку Денисовичу, с ним она не ссорилась, ощущая себя хозяйкой, и отец сильно ее не доставал воспитанием.
 Девочка научилась готовить, и все шло, своим чередом.
 В антикварном магазине наступило затишье, реализация залежалых товаров шла плохо, без суеты тайной рекламы дела не шли. Виталик Селедкин покинул не процветающее место работы.
 Я жила в полусне, возникло ощущение вязкого болота. Иногда мне хотелось поехать в тайгу, но, посмотрев на парк, я поймала себя на мысли, что это мне не под силу.
 Так прошел год…
 Уныло смотрела в окно Инесса Евгеньевна, она думала о Валере; люди, после его исчезновения, ее обходили стороной, и такое наказание для нее было очень естественным. Она смотрела не бело-серые кучевые облака в голубом небе, на зеленую, беспробудную листву и ощущала тревожную пустоту в душе, состояние беспокойства постепенно нарастало, она потянулась к коробке с шоколадными конфетами.
 И в этот момент, в комнату стремительной, знакомой походкой, вошел незнакомый человек. Она вглядывалась в его лицо, узнавая, и боясь ошибиться: перед ней стоял ее Валера! Но какой?! Его лицо покрывала кучерявая ровная бородка, его волосы были подстрижены немногим длиннее бороды, весь он выглядел красавцем!
 – Валера, это ты? – спросила дрогнувшим голосом Инесса Евгеньевна.
 – Я, мать, я! – басовито ответил сын.
 – Что с твоим голосом? Ты стал басить?
 – От ветра, от морозов мой голос немного треснул, много пришлось покричать…
 – А борода? – тихо проговорила женщина, начинающая верить в счастье.
 – Что борода! Посмотри, что я принес! – и он нагнулся над сумкой, потом махнул рукой и поставил ее на стол перед матерью, медленно открывая молнию на сумке.
 Инесса Евгеньевна поднялась с кресла, заглянув в сумку, потянулась рукой за дощечкой.
 – Сын, что это? – ее голос дрожал, рука подергивалась от волнения, вынимая из сумки бесценный деревянный предмет.
 – Садись, мама в свое кресло, и послушай меня, разглядывая лесное произведение искусства. Я жил в тайге, один жил, нашел избушку без курьих ножек, крыша, окно, дверь, железная печурка. Три месяца не видел ни одного человека, исхудал, стал молиться о спасении, съел все дары леса, что были поблизости, животных и птиц не убивал, стал обросшим, страшным, немытым. Однажды стало невмоготу, я готов был наложить на себя руки, зрение стало исчезать, я впал в полудрему.
 Очнулся, а на меня смотрит ведьма, или баба Яга, та, чью я избушку занял, и говорит она мне скрипучим голосом:
 – Здравствуй, касатик, совсем издыхаешь, родимый? Порченный ты человек, а вылечить тебя можно, зло прошло через твою жизнь, виноват ты, да не совсем, вылечу я тебя. Знахарка я, а ты, что подумал? Травы у меня в этом домике, ты их и не трогал, молодец. Да я новых трав насобирала, сейчас сделаю тебе отвар, выпьешь, человеком станешь. Тебя мои травы одурманили, ты и стал спать, и славно, тебе надо было выспаться.
 Поставила она меня на ноги, да и повела с собой в деревню, а в той деревни, все дома с заколоченными окнами, одна бабка эта там живет. Откормила она меня картошкой, луком, огурцами.
 Еда у нее еще та, что сама выращивает, то и ест. Я встал на ноги, стал по деревни ходить, дома смотреть, жильцов давно уж там нет. В одном доме нашел эти дощечки, бабуле показал. Она всплакнула, вытерла слезы краем платка, который с головы никогда не снимала. Сказала, что жил у них один инвалид с золотыми руками, ходить не мог, все сидел, да мастерил. А любил он на небольших дощечках животных вырезать, да так ловко, что все, как живые!
 Дощечек этих я обнаружил штук пятьдесят, просто письмена какие-то! Прожил я у нее еще девять месяцев, она меня не отпускала, лечила и поила травами, а однажды подходит и говорит, что я здоров и могу уехать домой. Я ей ответил, что меня ищут, я зло совершил.
 А она сказала, что все будет нормально, если я ей свой нож оставлю, и никогда в руки его больше не возьму. Дает мне мой нож, и просит, чтобы я его метнул, а нож выпал из моей руки! Понимаешь, я не могу больше ножи метать! Не могу! Проводила она меня до станции, поезд там две минуты стоит, а перед этим на той станции к парикмахеру сводила, травки свои сушеные сдала скупщику, мне билет купила, одежду, сумку. Я ей только нож и оставил, да дров целую стену наколол, да отремонтировал ее жилье.
 – Валера, а дальше, что с тобой будет?
 – А ничего, буду жить в твоей новой квартире, а ты уйдешь в старую квартиру, ближе к Мийлоре. К ней я пока не пойду, не могу. У меня есть идея, я нарисую комплект мебели, дощечками этими его обклеим, Марк Денисович все сделает, вот и модерн! Настоящий модерн!
 – Вот за это спасибо, а то от скуки не знаю, что и делать. А, как ту старушку отблагодарить за твое спасение?
 – Лучше о ней забыть, мы с ней в расчете. Я у нее отработал свое спасение.
 Теперь хочу у Мийлоры поработать! У нее смотрю все люди новые и, к лучшему, а Марк Денисович меня не продаст.
 – Ты ведь инженером работал, а теперь, что мебелью будешь заниматься?
 – У меня иного выхода нет, старушка сказала, что я должен с деревом работать, а она с травой работает. Так вот.
 – Валера, да тебя сейчас никто и не узнает. К Родьке пойдешь?
 – Нет, нам лучше не встречаться.
 – А Мийлоре о тебе сказать?
 – Не надо, хочется увидеть сына, но не сейчас, буду работать в твоей новой квартире, нарисую эскизы новой древней мебели, отдашь их потом Мийлоре или Марку Денисовичу, но обо мне не говори, на всякий случай.
 – Так и будешь в квартире сидеть?
 – Сидел в избушке, посижу в квартире, мне еще надо немного времени, чтобы в себя прийти.
 – А бороду сбреешь?
 – Не сейчас.
 Валера отдыхал, отмывался, сбрил бороду, смотрел телевизор и совсем забыл о прорисовках. Матери он до машины донес сумку с бесценными дощечками, и домой вернулся, спрятав лицо под кепкой, натянутой чуть не до носа.
 Марк Денисович, после разговора о русском модерне с Инессой Евгеньевной, сделал столовую мебель, а с резчиками по дереву у него ничего не получилось. Комплект мебели есть, а товарного, антикварного вида нет. И пошел он к Инессе Евгеньевне, в жилетку поплакать. А она засмеялась! Он только рот открыл от удивления.
 – Милый ты Марк Денисович, есть мистическая отделка для твоего комплекта! Да еще какая! Но нужно найти Селедкина старшего, чтобы он все это вместе состыковал по старым рецептам.
 – Так, умер Селедкин старший, нет мастера, который мог под старину мебель реставрировать.
 – Я не знала, что предлагаешь?
 – Не знаю, а Селедкин младший может, знает? Видел, вероятно, как его отец работал, он ведь реставрировал без зрителей. Никого не впускал в мастерскую.
 – Это я хорошо знаю. Младший Селедкин уволился, но его можно найти. Вези свой комплект в магазин, в реставрационную мастерскую, а я привезу для него украшения и Виталика.
 Виталик откликнулся на звонок мобильного телефона, и сам приехал в магазин. Он сказал, что знает, как отец делал мебель под старину, но сам никогда этого не делал, хотя помнит все материалы, которые он при этом использовал.
 Марк Денисович привез столовый мебельный гарнитур, а, увидев дощечки, с качественно вырезанными животными, как ребенок захлопал в ладоши.
 – Отлично, то, что надо! Какое мастерство и все выдержанно в одном стиле, в одном размере!
 Виталик при виде дощечек выдохнул:
 – Откуда такая прелесть? Все животные выпуклые, как живые, да так ровно сделаны!
 – Виталик, твое дело объединить дощечки с гарнитуром, создать новую антикварную коллекцию русского модерна конца девятнадцатого века.
 – Без проблем! Это настоящая натура!
 Откуда люди узнают о новинках? Не известно, но покупатель вскоре объявился, на весь столовый гарнитур, хотя для начала ему показали стул с отделкой из двух дощечек, с изображением животных на спинке стула. Стул смотрелся единым целым, трудно было догадаться о том, как он был сделан. Единственно, что просил покупатель, оставить в секрете свое имя.
 Солнце светило в окна. Голубое небо без облаков казалось, бескрайним, как затянувшееся мое одиночество. Я иногда вспоминала Егора Сергеевича и жалела его и себя, а заодно и Валеру, и сына. Ребенок подрос, я хотела уже выходить на работу, а перед этим лучше всего – привести себя в боевую готовность.
 Я решила пойти и позагорать на пляже, благо он рядом. Надела я купальник, легкий халат, сланцы; посадила сына в летнюю коляску и пошла с ним на пляж, по своей обычной прогулочной дороге. Навстречу мне шел по дороге сам Валера! Я решила, что мне это померещилось, и попыталась пройти мимо него, но он остановился, перекрывая мне дорогу.
 – Здравствуй, Мийлора!
 – Привет, пропавший! Откуда и куда?
 – Дай на сына посмотреть.
 – Смотри. Тебя ищут или выпустили?
 – Зачем вопросы? Я здесь, вот, деньги возьми, честные можно сказать; я помог матери, сделать новый гарнитур с антикварным уклоном, теперь могу тебе отдать их на жизнь.
 – А я возьму.
 – И бери все, я ушел, – и он резко, развернувшись, исчез в боковой аллее.
 Идти на пляж с большой суммой денег мне расхотелось, я пошла к дому, положить их, куда подальше.
 На скамейке, у подъезда сидел Митя.
 – Мийлора, слухи ходят, что твой муж вернулся. Как его найти? Сюда он не приходил.
 – Я его с прошлого года не видела.
 – А у нас другие сведения, есть сообщения, что его видели в городе. Еще объявился брат родной Егора Сергеевича, и пытается найти убийцу. А похожи они!
 – Я ничем вам не могу помочь.
 – Зря. Я надеялся на вас. Про брата Егора Сергеевича не хотите узнать? Он жил за рубежом много лет, а тут приехал, вернулся и копает. Нам дали месяц срока на поиск убийцы, а я и так знаю, что убил Егора Сергеевича ваш муж, Валера, а Марк Денисович его скинул, с крыши, для инсценировки убийства. А мне нужна новая машина.
 – В огороде бузина, а деньгами возьмете за свободу Валеры? А заезжему брату скажите, что было самоубийство чистой воды, ведь кроме вас да меня, никто всю картину убийства не знает. Вы сами догадались, а я видела. Если честно, то Валеру я впервые за последний год, увидела десять минут назад, он мне деньги дал на ребенка. Могу деньги вам отдать.
 – Раскололась, где Валера сейчас живет?
 – Он мне ни слова не сказал о себе, дал деньги и исчез в зарослях.
 – Деньги у ребенка отбирать не буду, тебе тяжело пришлось, я это знаю. Красивая ты баба, я вот о чем подумал, если брат Егора Сергеевича тебя увидит, то твой Валера его из ревности пришьет!
 – Если честно, то Инесса Евгеньевна мне говорила, что Валера жил год в тайге, у знахарки, и теперь он не умеет метать нож, она у него нож забрала.
 – Значит, знахарка лесная с него порчу сняла? Коряво. А если по-хорошему, то Валеру и Марка Денисовича надо сдать, но улик нет и нож у знахарки, так и сказать брату Егора Сергеевича? Так тогда еще что-нибудь произойдет, а мне кого-нибудь надо выдать брату, а выдам я тебя, Мийлора.
 – Это еще как?
 – Скажу брату, что Егор Сергеевич из-за любви к тебе упал с крыши, что у него крыша поехала, и он не справился с любовью.
 – Так его брат меня прибьет!
 – А ты хочешь, чтобы на мне это дело вечность висело? – закурил Митя, глядя пристально на меня.
 – А про нож вы как узнали?
 – Это все ерунда, человека нет – проблема есть, а надо подвести черту под этим делом. Так я тебя познакомлю с братом иностранцем?
 – От Валеры отстанете? Знакомьте, если это вам поможет.
 – Да, но ты должна выглядеть так, чтобы иностранный брат смог бы поверить, что из-за тебя у мужиков крыша едет.
 – Кто бы с ребенком посидел, а я бы занялась своей внешностью.
 – Найми няню, не мне тебя учить, значит так, через неделю к тебе придет брат Егора Сергеевича, произведи на него впечатление.
 Я рьяно взялась за свою внешность, няня сидела с ребенком, а я приводила себя в порядок.
 Через неделю Митя привел второго брата:
 – Григорий Сергеевич, вот это и есть Мийлора, в которую был влюблен ваш брат, больше мне добавить нечего, – сказал он, пропуская в мою квартиру Григория Сергеевича, а сам закрыл за собой дверь.
 – Здравствуйте, Мийлора! Так это из-за вас мой брат покончил с жизнью? Да, вы действительно красивы! Но жизнь – дороже. Что ж вы его довели до такой степени?
 – Знаете, Григорий Сергеевич, трудно мне все это вспоминать, а Егор Сергеевич меня действительно любил.
 – Да я и сам готов в вас влюбиться, от вас идут флюиды любви и совершенства!
 – А, что мешает?
 – Не хочется с крыши падать.
 – Не лазьте, не сорветесь!
 – Мийлора, вы сказали хорошую мысль! Мой брат просто сорвался с крыши! Наверно сидел на вашей крыше и смотрел на луну, да и сорвался, он еще в детстве был лунатиком, на луну реагировал! Тьфу. Гора с плеч! – воскликнул Григорий Сергеевич, вставая с кресла, и медленно уходя к выходу.
 Я закрыла за ним дверь и плюхнулась в то же кресло.
 Вскоре появился детектив Митя.
 – Мийлора, спасибо! Григорий Сергеевич закрыл дело о гибели брата Егора Сергеевича, сказав, что тот был лунатиком с детства. Я не ожидал от вас такого ума! Самому в вас влюбиться? Но лучше не буду, все, прощайте!




 Глава 3


 Григорий Сергеевич заехал на дачу к своему дяде, Кириллу Николаевичу, посмотрел на дачу, оставшуюся от брата Егора Сергеевича, дольше всего он рассматривал янтарную мебель, от янтарных часов он просто не мог оторвать глаз. Они его притягивали, их действие на него с каждой минутой усиливалось. Вдруг, ему показалось, что если он задержится в этой комнате, хоть на секунду, то исчезнет в пространстве времени, уйдет в эти часы, как в неизбежность. Он резко вскочил со стула, на котором сидел и бросился к выходу, ему показалось, что ножки стула разъехались, но посмотреть на стул у него не хватило храбрости, сильным движением он закрыл дверь в мистическую комнату.
 Медленно побрел Григорий Сергеевич к Кириллу Николаевичу.
 – Дядька Кирилл, что за часы находятся в янтарной комнате?
 – Что, племянник, они тебе сильно понравились? Да, часы еще те.
 – А это не они довели до самоубийства Егора?
 – Чем черт не шутит, я сам не захожу в эти янтарные комнаты.
 – А зачем они тебе нужны? Продадим?
 – Григорий, да кто купит? Стоит янтарная мебель дорого, часы так точно с восемнадцатого века сохранились, цены им нет, за границу увести не дадут, в кармане не провезешь.
 – В кармане нельзя, но в контейнере можно.
 – Ты их еще в порошок преврати и провези в цилиндре, размером в пятьдесят грамм.
 – Не шути, дядька, я серьезно говорю. Часы мистические, мне так страшно рядом с ними стало, что поджилки затряслись, еле ноги из комнаты унес.
 – Верю. Сам боюсь до чертиков этих часов.
 – Что делать будем с наследством Егора? Надо ему было коллекционировать такую чертовщину мистическую!
 – Пусть стоит, там, где стоит. Не мешает.
 – А ты в гостиницу поставь, три комнаты можешь украсить этой мебелью, цены заломить, за страх!
 – Этого еще не хватало! Потом в гостиницу никто не пойдет жить.
 – Вот попали! Должен же быть выход из этой ситуации!
 К ним подошла Нинель:
 – Обед готов, прошу к столу.
 – Нинель, принеси нам еду сюда, в холл, лень в столовую идти, – отозвался Кирилл Николаевич, – у нас с племянником серьезный разговор.
 Нинель посмотрела на Григория Сергеевича, уловила его сходство с Егором Сергеевичем и пошла за едой, с трудом вспоминая, жизнь на Малахите.
 – Красивая у тебя кухарка! – воскликнул ей вслед Григорий Сергеевич.
 – Да она мне чуть ребенка не родила, да не получилось, сорвалось, нет у меня наследников.
 – А я, чем не наследник?
 – Ты, Григорий косвенный наследник.
 – Это еще посмотреть надо, чья эта дача теперь: моя или твоя?
 – Эх, Григорий, прав ты, тысячу раз прав, но я к этой даче привязался, а тебе она чужая.
 – Верно, я не изверг, прогонять родного дядьку не буду, я только хочу всех нас избавить от янтарных часов.
 Нинель привезла сервировочный столик, и стала выставлять тарелки с едой на стол.
 – Простите меня, если, что ни так скажу, я поняла, что вы говорите о янтарной мебели, – решила вставить свои слова Нинель, – я убираю в этих комнатах, мне страшно среди этой мебели, особенно на меня давит славянский шкаф.
 – Вот, и я о том, же, заметил я этот шкаф, он еще страшнее этих часов, – подхватил Григорий Сергеевич, – а, уговорили, тем более что Егор Сергеевич, коллекционер этой чудовищной коллекции, погиб. Я подумал, у меня есть предложение: продать всю янтарную мебель на юг. Там конечно надо проезжать через границу, но эту границу еще можно проехать, есть у меня старые знакомые, смогут купить эти дары истории.
 – А может в музей отдать? – робко спросила Нинель.
 – Молчи, женщина, – ответил Григорий Сергеевич, – здесь большие деньги пропадают, а я на них себе квартиру куплю, надоело жить на Малахите, а дядьке тогда эту дачу оставлю.
 – Понял, Григорий Сергеевич, на юге у меня есть относительные друзья и их относительные враги, хочу продать мебель Тоньке, эта она меня чуть без гостиницы не оставила, а я кроме гостиниц не в чем не разбираюсь. Тонька, забыл ее отчество, владеет гостиницами, купит она эту мебель!
 – Дядя Кирилл, а ты еще и женщинам можешь нравиться? Тогда продай янтарный гарнитур этой самой Тоне.
 – Вспомнил, ее мужа Влад зовут.
 – Вот и память возвращается к тебе, дядька, а ты сам поедешь к ним или к себе вызовешь покупателей?
 – Надо вызвать их сюда. Вспомнил! Как я мог забыть! Ее зовут Антонина Кирилловна!
 Кирилл Николаевич позвонил Элле, с ней он сохранял служебные отношения, и предложил ей сообщить Антонине Кирилловне о коллекции янтарной мебели.
 Элла затребовала часть денег от продажи, Кирилл согласился.
 Григорий Сергеевич, на вырученные деньги от продажи янтарной коллекции мебели, купил квартиру в доме Мийлоры, в соседнем подъезде, тянуло его в этот дом.
 Он перевозил мебель, в новую квартиру, после непродолжительного ремонта за выездом прежних хозяев. Я везла коляску с сыном и увидела, как из газели выгружают антикварную мебель, что-то смутно знакомое я в ней улавливала. Валера не показывал мне дощечки, привезенные из тайги, но я хорошо знала, как выглядит мебель, изготовленная Марком Денисовичем и переделанная под антиквариат. Я заметила, что мебель без янтарных камней, зато в ней много резьбы, и весьма качественной. Хозяин мебели, заметив мое внимание к мебели, подошел ко мне, и решил пояснить, что эту мебель он купил в антикварном магазине за большие деньги, но комплект весьма интересный и стоит этих денег.
 Я с ним полностью согласилась.
 Наш разговор наблюдал из-за кустов Валера, его принесло сюда чувство, прощального взгляда на свои дощечки, превращенные в приличную мебель. Он смотрел на мебель, потом заметил Мийлору и подошедшего к ней Григория Сергеевича, он давно не видел Григория, но сразу угадал в нем брата Егора. Руки у Валеры зачесались в поисках складного ножа, опять к его жене приставал очередной брат!
 Ножа не было! Он остался у целительницы в тайге.
 Не долго думая, Валера направился в магазин в поисках нового складного ножа. Он его купил! Положил нож в карман и успокоился, потом разволновался: может ли он еще владеть этим ножом, как раньше? Пошел в лесопарк, выбрал ствол дерева, стал метать в него нож. Руки вспомнили, у него все получалось! Он легко попадал в цель. В груди у Валеры было пусто, после возвращения из тайги, у него не было женщины, но вновь появился складной нож…
 Григорий Сергеевич, спиной почувствовал взгляд Валеры, оглянулся, но никого не увидел. Он по душам поговорил с детективом Митей, тот проговорился про след от ножа, в спине Егора Сергеевича, после его падения с крыши дома. Эти слова запали в его голову. Григорий Сергеевич верил в рок и в непонятные явления. Он решил узнать, как выглядит пуле защитный жилет вблизи. Вес конструкции его привел в ужас, но он спиной ощущал, что кто-то ведет за ним охоту. Приезжий с Малахита, но местного производства решил расплавить свинец из аккумулятора, сделать плоскую пластину. Свою задачу он выполнил, нож застревал в пластине, весьма незначительной толщины. Из двух маек он сделал жилет со свинцовой прослойкой, в области сердца. Одев, защитную, свинцовую майку, Григорий Сергеевич пошел в гости к Мийлоре.
 И надо же было Валере в этот день вернуться в свою квартиру! Он услышал разговор у дверей Мийлоры, а, посмотрев в глазок, заметил Григория Сергеевича, но когда тот сделал шаг в квартиру Мийлоры, Валера мгновенно открыл свою дверь, и метнул нож в спину Григорию Сергеевичу!
 Нож отскочил от спины и со звоном упал на плиту лестничной площадки.
 Я вскрикнула.
 Григорий Сергеевич посмотрел на нож и на Валеру:
 – Это ты убил Егора? – глядя в глаза Валеры, спросил Григорий Сергеевич.
 – Я, – машинально ответил Валера.
 – Ты муж Мийлоры? От ревности тебя так ведет? Понятно. Что с тобой делать?
 – Почему нож отлетел от твоей спины?
 – Не скажу, я знал, что ты еще раз попробуешь повторить свой удар. Знаешь, я долгое время жил на Малахите, предлагаю теперь тебе уехать куда подальше и не возвращаться, либо сдам тебя.
 – Мне некуда ехать, разве, что в тайгу, где год прожил.
 – Езжай в тайгу, но если я тебя здесь увижу – сдам, без слов сдам.
 Валера покинул город.
 Серое облако судьбы, выплывающее из темного скопления облаков, медленно поглощало тех, кто пытался мне навредить. Они все исчезали, уезжали, одним словом мне больше не мешали. Я сидела на личном антикварном стуле рядом с малышом, сидящем в высоком стуле для малышей, и кормила его из ложечки. Он ел, открывая живописно свой ротик, немного вымазывался, растворимой кашей, но ел.
 Жизнь продолжалась без Валеры, без Егора Сергеевича, они оба ушли в мое прошлое.
 Я не жаловалась, просто некому было жаловаться, не у кого было что-либо просить.
 Я кормила ребенка и думала, а, где находиться белое облако судьбы, которое мне принесет в дом помощника.
 Кто бы, сомневался, что в дверь позвонят! Естественно, позвонил в дверь Григорий Сергеевич. Я вытерла рот малышу, взяла его на руки и пошла, открывать дверь.
 – Привет, соседка! Гостей не ждешь?
 – Всегда жду! С ребенком играть будешь? Других развлечений не предвидится.
 – А как с ним играть?
 – Ему скоро спать, так, что читай маленькому книжку, он уснет от твоих монотонных и умных звуков.
 – Давай, мамочка, книжку, почитаю, если не разучился, я на детском языке давно не читал.
 Григорий Сергеевич стал читать детскую книжку, действительно с непонятным привкусом, язык шевелился у него с лишними звуками, но ребенку понравилось, он пытался проговаривать отдельные звуки, маленькие слова, и до меня доносился дуэт двух местных иностранцев.
 Я вымыла посуду, приготовила чай для взрослых, сделала бутерброды, поставила их на полминуты в свч печь.
 Ребенок, довольный новым чтецом, уснул, а Григорий Сергеевич, довольный, что справился с заданием, пришел на кухню.
 – Заданье выполнил, что дальше?
 – Садись, ешь, пей, – сказала я и сама села за кухонный стол, оставив более удобное место для гостя.
 Он взял теплый бутерброд, горячий чай с лимоном, и вдруг улыбнулся всеми своими, великолепными зубами:
 – Мийлора, мне нравиться быть с тобой! Тихо и уютно, и словно ничего больше и не надо.
 – А больше мне и предложить тебе нечего! От Валеры нет известий. Инесса Евгеньевна ко мне практически не приходит, один раз позвонила и все.
 Родственников в этом городе у меня нет.
 – А как жить будешь? Одна, с ребенком?
 – Живу и дальше проживу.
 – Нет, это все неправильно, завтра возьмем мальчику велосипед с ручкой для взрослых, и пойдем гулять, вдруг, чего надумаем? А сейчас, спасибо за чай, я, пожалуй, пойду домой, – сказал он и вышел, словно белое облако растаял в тумане вечера.
 Я еще раз убрала со стола, с блуждающей улыбкой на губах, без мыслей о будущем, мне очень хотелось спать. Я уснула, спал и малыш.
 Григорий Сергеевич пришел домой, посмотрел на свою большую квартиру, с темной, великолепной мебелью, роскошной для него одного. Он лег и стал рассматривать зверей, изображенных на всех выступах мебельного гарнитура, в какой-то момент, ему показалось, что деревянные звери сбились в стадо и поскакали в его сторону, что было дальше, он не увидел, уснул.
 Прохладное утро не радовало прогулочной погодой. Темно-серые облака отпугивали мысли о прогулке. Григорий Сергеевич поежился, встал, посмотрел в окно, кусочек неба солнечного дня не обещал. Он прошел по квартире, к которой еще не успел привыкнуть, посмотрел на вырезанных из дерева зверей, и подумал, что напрасно он купил эту мебель.
 Звери вызывали смутные чувства в его душе, тревожили ее, видимо, поэтому такую мебель практически никогда не выпускали в промышленных вариантах, а он купил.
 Ему казалось, что все звери смотрят на него и просят кушать, открывают голодные рты, скалят зубы. Он тряхнул головой, чтобы сбросить эту чертовщину, но звери оставались на своих местах, они сидели на шкафах, комоде, на спинках стульев, они лепились по периметру стола. Григорий Сергеевич стал всматриваться в вырезанных из дерева зверей, под его взглядом они становились все реальнее, и даже агрессивнее.
 Что же я такое купил? – подумал он, – надо бы продать этот антиквариат чистой воды куда подальше, или вывести его на дачу, туда, где стояла янтарная мебель.
 Надо же было в эту мебель вложить деньги, привезенные с Малахита!? Сразу отдал их, а теперь и к женщине пойти не с чем, и еще местный бизнес не развернул. Вот с этого бы и начинал, а то его звери замучили. Ситуация складывалась не для прогулок на пластмассовом велосипеде с ручкой для взрослых. Надо было найти более опытного человека, и Григорий Сергеевич решил поехать к дядьке, Кириллу Николаевичу, тот пока еще жил на даче.
 Новая машина Григория Сергеевича довезла его до дачи, за забором слышны были крики и женские ругательства. Он подошел к камере внешнего наблюдения, нажал на кнопку, ворота разошлись в стороны по рельсам, глубоко, вкопанным в землю, он на машине въехал на территорию дачи.
 У фонтана стояли Нинель и Нина. Мать посмотрела, на выходящего из машины, Григория Сергеевича и спросила:
 – Завтракать будите? Я его через десять минут принесу в холл, второго этажа, там любит обедать Кирилл Николаевич.
 – Хорошо, – сказал Григорий Сергеевич, закрывая машину маленьким пультом управления.
 Дядька и племянник вновь сели за стол переговоров. Вопрос шел об антикварной мебели.
 – Дядя Кирилл, мне надо избавиться от антиквариата в моем доме! Насколько это возможно без потери, вложенных денег?
 – Григорий, зачем купил эту мебель, спрашивать у тебя бесполезно, купил, значит хотелось. Продать дорого трудно, один комплект на юг отправили. Тоня звонила, говорит, народ боится в этих дорогих апартаментах всякой чепухи, чертовщины и прочего.
 Первой жительницей этих дорогих комнат, была некая Лиана, так она заплатила за трое суток, а прожила в них минут двадцать, если не меньше. Сама Тоня ничего странного в мебели не находит. Я к чему говорю, она второй комплект не купит.
 – Круто, ничего себе! А я вчера смотрел на зверей, да чуть не свихнулся.
 – Я так скажу, эта мебель действует на художественные натуры, на тех, кто сам готов выдумать, что угодно. Нужно искать богатых людей без признаков художественности в мыслях. Понял? Ничего ты не понял. Можно мебель продать назад Мийлоре, она возьмет без слов. Она в этом разбирается, сама дома антиквариат не держит, считает, что у старой мебели есть духи.
 – Вот наговорил! Теперь домой не пойду, у тебя останусь на даче, правда, я пообещал Мийлоре погулять с ней и ее ребенком.
 – Не лез бы ты к Мийлоре, не ровен час, Валера явиться, худой, тощий и полный сюрпризов.
 – Он в меня уже метал нож, да я надел свинцовую майку, нож отскочил.
 – А я тебе, что говорю? Так зачем лезешь к его Мийлоре? Муж у нее парень смекалистый, еще чего выдумает. Отдай мебель в магазин, и зачем купил квартиру в ее доме?
 – Достали, опять уеду туда, откуда приехал.
 – Я добрый, разрешаю, твою мебель со зверями вернуть в музей этой дачи, возьму бесплатно.
 – Вот, действительно добрый дядя! Согласен! Вдруг миражи антиквариата требуют вернуть мебель на место?
 – Это ты хорошо подметил, а если предположить, что душа Егора ходит по своему музею, мебель ищет, а ее нет?
 – Чего ты меня пугаешь? Получается, что я ограбил душу Егора? Своего единственного брата? Чушь, какая-то, а жутко становиться. Поставлю я мебель, для его души, но тогда получается, что на даче, будет жить приведение!
 – Куда деваться? Дача выполнена под мини замок, а в замках приведения всегда жили. Он сразу, еще при строительстве этого мини замка, думал о музее!
 – Уговорил, привезу своих зверей, взамен янтарной мебели, сниму свой грех перед душой брата Егора Сергеевича.
 Мебель с вырезанными из дерева, зверями, неплохо вписалась в комнаты, предназначенные для янтарного гарнитура, словно бы она там всегда стояла.
 Нина, подаренную ей собачку Кириллом Николаевичем, привезла ему на дачу.
 Маленькая собачка обладала звонким лаем, чем очень надоела молодой хозяйке.
 Собака лаяла в ответ любой собаке, чей лай доносился до квартиры, где она жила.
 Она лаяла на любой хлопок лифта. Она лаяла ночью, если кто просыпался. Иногда лаяла просто так, иногда от возмущения, но всегда звонко и пронзительно.
 Собачка на даче немного боялась простора, и лаяла от страха, перед большим пространством. Еще она полюбила скулить и лаять под дверями, где поставили мебель с вырезанными зверями. В остальное время собачка любила стоять рядом с человеком, принимающим пищу. Выпросить кусочек недозволенной пищи – это было ее любимое занятием. Есть собачий горох ей меньше всего хотелось…
 Освободив себя от собаки, Нина проколола язык, подвесив на него украшение, чем вызвала натуральный гнев своей мамы Нинели. Мать от возмущения и ругательств заходилась в крике, она долго ругала и кричала на Нину, эти крики и слышал Григорий Сергеевич, подъехав к даче. Результатом прокола языка был домашний арест Нины до начала школьных занятий, мать запретила ей жить у отца Марка Денисовича, свобода закончилась дачным заточением, и Нина вынуждена была общаться с маленькой, лающей собакой.
 Девочка первая поняла, что собака у музейных дверей лает наиболее звонко, до боли в ушных перепонках. Она сказала об этом Кириллу Николаевичу, тот в шутку или всерьез, ответил, что за дверями живет настоящее приведение и тревожит чуткую душу собачки.
 Нина шутку поняла буквально, она взяла ключи от музейных комнат у матери, и одна без собачки зашла в смежные комнаты, в которых стояла темная мебель. Девочка села на стул, посмотрела на карнизы мебели, украшенные вырезанными из дерева зверями, она вынуждена была запрокинуть голову, и эта голова у нее медленно закружилась. Она потеряла сознание.
 Собачка бродила по даче и скулила, она искала свою маленькую хозяйку, и первая обнаружила приоткрытую дверь в музей. Шустрый носик пролез в приоткрытую дверь, вскоре все здание огласилось звонким, счастливым даем собаки, нашедшей свою хозяйку. Острые зубки ухватили джинсы и стали дергать их из стороны в сторону, пытаясь заставить посмотреть на него девочку, но она молчала, тогда собака залаяла так оглушительно, что на ее зов прибежала Нинель Андреевна. Она увидела лежащую на стуле дочь, закричала в унисон собаке, взяла дочь на руки, откуда только силы взялись, и вынесла ее из комнаты, но донесла только до дивана в холле первого этажа.
 На шум подошел Кирилл Николаевич.
 – Нинель, что случилось с Ниной?
 – Сознание потеряла и в себя не приходит!
 – Она таблетки пила?
 – Да, она ведь себе язык проколола, неизвестно какой иголкой, я ее заставила вынуть украшение, язык мы продезинфицировали, у нее ангина еще началась, я добавила ей антибиотиков, да еще ее занесло в этот музей!
 – Врача вызвать?
 – Да не хочется, хотя непонятно почему она потеряла сознание? Я ее нашла из-за лая собаки, в музее, на стуле.
 – А снотворные ты ей не давала?
 – Антибиотики плюс таблетки от аллергии на эти антибиотики, и больше ничего, от них она сознание никогда не теряла, слабость могла появиться, но не больше, хотя сонливость не исключается.
 – Да спит она, проснется, посмотрим, что дальше делать, пусть тут спит, я рядом посижу, книгу почитаю.
 – Спасибо, Кирилл, а я пойду, музей закрою, ключи от комнаты Нина так в руке и зажала.
 Нинель вынула из руки дочери ключи и пошла в музейные комнаты, дверь была открыта настежь, она заглянула внутрь комнаты и свалилась на пол…
 Кирилл сидел рядом с девочкой и о Нинели не беспокоился. Собака дремала рядом с Ниной.
 Марк Денисович, знал, что Нина находится на даче. Его неудержимо потянуло к Мийлоре. Он пошел пешком к ее дому. У соседнего подъезда разгружали из машины новую мебель, а на скамейке детской площадке, с ручкой детской коляски в руках, сидела Инесса Евгеньевна. Он сел рядом с ней.
 – Привет Инесса, кто это у вас мебель новую привез?
 – Брат Егора Сергеевича, Григорий Сергеевич, отвез наш антиквариат на дачу, а сам купил новую мебель.
 – Значит антикварная мебель со зверями на даче?
 – А, что в этом удивительного?
 – Ничего удивительного, мебель я сам делал, она без мистики, но в нее вделали пластины с вырезанными зверями. Эти деревянные пластины из тайги привез твой Валера, сделаны они мастерски, но в них есть нечто нетривиальное, присущее старой антикварной мебели, в них есть мистический дух, я сам на себе испытал, когда смотрел этот законченный комплект. Мужик я крепкий, но мне здорово повело голову! Я теперь боюсь за своих женщин, мне тревожно стало. Инесса, смотри на этого Григория, а я поехал на дачу. Тьфу, пока дождусь рейсового автобуса!
 Слушай, отвези меня на своей машине на дачу Кирилла!
 – Марк Денисович, ты в лице изменился! Конечно, я отвезу тебя, держи коляску, сознание сам не потеряй, сейчас схожу за ключами и подъеду на машине.
 Кирилл услышал гудки машины у ворот дачи, но никто ворота не открывал. Он сам встал, посмотрел на спящую девочку, и пошел к пульту управления у входа в здание, увидев лицо Инессы Евгеньевны и Марка Денисовича в сером экране, открыл ворота.
 Они проехали на территорию дачи. Он вышел к ним навстречу:
 – Чем, я обязан вашему приезду?
 – Кирилл Николаевич, Марк Денисович о своих женщинах беспокоится! – ответила Инесса Евгеньевна.
 – И правильно, Нина потеряла сознание в музее и спит, а Нинель где-то затихла, даже вам ворота не открыла.
 – Где они? – хрипло спросил Марк Денисович.
 – Идемте со мной, – ответил Кирилл Николаевич и повел гостя за собой.
 Нина спала на диване в холле, собачка открыла глаза, приглушенно гавкнула и вновь легла рядом с Ниной.
 – А Нинель где?
 – Она взяла у дочери ключи от музея, и больше, я ее не видел.
 – Пошли в музей.
 В дверях музея лежала Нинель.
 Марк Денисович поднял ее на руки, как пушинку, и резко закрыл дверь в музей:
 – Кирилл, не ходи туда, не знаю почему, но дверь эту не открывайте!
 – А вдруг там кто есть?
 – Думаю, нет. Вас много было на даче людей? Трое? Я всех видел. Твоего племянника видел полчаса назад, он новую мебель привез, Инесса стоит внизу у фонтана с ребенком, больше здесь быть никого не должно. Ладно, куда Нинель нести?
 – Неси в холл к Нине, там два дивана стоят, там флюиды хорошие.
 – Флюиды – это важно.
 Он положил ее на второй диван, посмотрел на ее лицо, лицо выражало остановившийся ужас, но она дышала, а вот лицо замерло в маске страха.
 – Марк Денисович, что ж ты такую страшную мебель делаешь? – спросил в сердцах Кирилл Николаевич.
 – Кирилл, я делаю нормальную мебель, без фокусов, но моей мебели делают прививки антиквариатом, и результат выходит за рамки моего понимания.
 – Может нам закрыть дачу, да по домам разъехаться? Сентябрь скоро.
 – Это хороший вариант, – ответил Марк Денисович, – но Нинели и Нине надо проснуться, и рассказать нам, что с ними в музее произошло.
 – А если им вспоминать не захочется? Давай Инессу Евгеньевну с ними оставим, а сами в музей пойдем, посмотрим, что там, – предложил Кирилл.
 – Так, ты лучше ответь, у тебя на даче приведения есть? – спросил Марк Денисович.
 – Ты, знаешь, мы об этом недавно говорили с Григорием Сергеевичем и пришли к выводу, что душа Егора Сергеевича вполне может быть приведением музея.
 – Так, зачем мы туда пойдем? Пусть там Егор Сергеевич и обитает, он сам себе музей – мавзолей строил.
 – Марк Денисович, мы продали янтарный комплект на юг, а в музее стоит комплект со зверями.
 – Вон, оно что! Я об этом что-то знаю, но целиком мысль в голове не держал, этот ваш музейный обмен, он ведь мог душе Егора Сергеевича не понравиться! Его убил Валера, этих зверей привез Валера!
 – Так, что, говоришь, Валера убил Егора? А говорили Егор Сергеевич самоубийца, сам спрыгнул с крыши, так мне и Григорий Сергеевич говорил, добавив, что он был лунатиком.
 – Сорвалось с языка, я не знал, что вы этого не знали!
 – Марк Денисович, а ты откуда это знал?
 – Честно? Да я сам скинул Егора Сергеевича с крыши, но он уже был мертв, – сказал Марк Денисович и протянул, – ну, кто меня за язык тянет это говорить?
 – С кем я рядом сижу?! – завопил Кирилл Николаевич.
 – С кем? С мужем своей любовницы! Чем ты не доволен? У меня выхода не было.
 Пришлось выручить Мийлору, к которой ворвался в квартиру Егор Сергеевич, а ее муж, Валера и запустил нож от ревности в его спину. Все мы тут одни миром мазаны.
 – Да, лучше не копать, – протянул Кирилл другим тоном.
 – Так и я о том же! В этом музее дух Егора Сергеевича бродит. Перебродит – станет тише, зайдем в музей, но не сегодня.
 – Страх – то, какой! Нет, дамы проснуться – поедем домой!
 – Я схожу за нашатырным спиртом, должен он быть в аптечке в машине, да все и уедем отсюда.
 Вскоре все покинули дачу, Нина свою собачку себе забрала, домой.
 Кирилл Николаевич, вернувшись в город, навестил директора антикварного магазина, он решил сказать ей о мистичности мебели, которую она продает.
 Я спросила:
 – Кирилл Николаевич, родной мой покупатель! Что ли мы с тобой не знакомы? Чем ты не доволен, скажи.
 – А чего говорить, вся твоя мебель с мистическим уклоном получается.
 – Так, за этот довесок надо бы цену поднимать, мебель настоящая, антикварная!
 – Настоящая мебель, говоришь? А человек посмотрит и в обморок падает!
 – Знаешь, что господин хороший, не нужна мебель, вези назад – куплю.
 – Не могу, последний комплект со зверями облюбован духом Егора Сергеевича и не подпускает никого в комнату.
 – Вот это да! Вот это дощечки из тайги!
 – Чему радуетесь, не пойму?
 – Уникальности изделия.
 – Лучше бы обычную мебель продавали! – сказал Кирилл Николаевич и покинул офис.
 Я задумалась, значит, получилась антикварная мебель, а младший Селедкин настоящий, потомственный мастер! Я вызвала Виталика Селедкина и вручила ему премию, внушительного размера.
 У того глаза округлились, а я сказала одно слово:
 – Заслужил!
 Виталик ушел, а я подумала о том, что пора бы новую диковинку выдумать на свою голову и на голову покупателя. Я вызвала Марка Денисовича, тот явился хмурый, страшный, а я ему – премию. Он расплылся в улыбке.
 – Марк, говоришь, здорово у нас получилось с мебелью со зверями? Я поняла, что произошло на даче, здесь Кирилл был. Новую мебель надо делать!
 – А кого пугать будем?
 – Конкретный вопрос, лучше бы спросил, что делать и из чего? Делай базовый комплект.
 – Чем украсишь?
 – Не знаю, пока не знаю. Знаю! Свободен!
 – Страшная вы женщина, хотите добыть новую рассаду для мистики?
 – Самой мне не хочется добывать, я ленивая трусиха, кого бы послать добыть то, не зная что? А я знаю кого, все, спасибо.
 Я основательно задумалась, и подумала, что это под силу Валере и Родьке, но Валера уехал и молчит, это значит, что у него все в порядке.
 Я позвонила Родьке:
 – Родион, привет, родной, зайди за зарплатой, тебе причитается.
 Он нутром почувствовал, что Мийлора что-то замышляет, но пришел, взял деньги, посмотрел на директора, она не заставила себя долго ждать и предложила:
 – Есть дело на юге, место уточнишь у Кирилла Николаевича, твоя задача найти рассаду для мистики для нового комплекта мебели. Родя, дело серьезное, вот тебе деньги на дорогу, адрес уточнишь. Все, – и она отвернулась от Родьки, словно его и не было.
 Он не обиделся, пошел выполнять задание, шурша новыми деньгами, и довольно улыбаясь.




 Глава 4


 Валера выехал из города, но в тайгу не поехал, он уже знал способы проверки его отъезда, поэтому честно купил билет на поезд, уезжающий в тайгу. А сам на попутной машине проехал остановку поезда в южном направлении, потом купил билет, на проходящий поезд и уехал в южный город, на берег моря. Но до города он доехал ни сразу, сошел на большом железнодорожном узле, сел на автобус, потом на попутной машине, проехал до павлиньего заповедника, купил там три пера павлина, приехал в маленький город на берегу моря.
 Он поселился у старенькой хозяйки Лидии Ивановны. Сентябрь вдали от шума городского и бичевания собственной совести был в его распоряжении. Он ходил по маленькому городу, купался в прохладном море.
 Не зверь Валера, но от ревности его сильно вело, вот и довело до берега моря. А, что ему здесь делать? Сентябрь, первая его половина, народ есть, но уже не тесно на пляже, в столовой. Сотовый телефон он свой выбросил, а новый и покупать не стал, разговаривать ему не с кем.
 Скучно, жуть, да и денег немного на веселье, большую часть отдал Мийлоре, а к ней опять полез второй брат! Зачем он ей деньги отдал? Обошлась бы, а ему здесь на что жить? Он посмотрел на наличие документов: паспорт, диплом, находились у него. А, что он может делать? Он обычный, безработный инженер, на пляже такие люди, как он не нужны. Пойти моряком? Но он не плавал, и море не чувствовал, проще говоря, не понимал. Он дошел до маяка, но маяк был огорожен забором, и рядом с ним ходили люди в военной форме. Тогда Валера решил зайти в санаторий и устроиться сантехником на худой конец. Он прошел к директору санатория, тот зевал от полноты чувств или их полного отсутствия.
 – Господин директор, мне работа нужна, любая, я бывший инженер, хочется здесь пожить для поправки нервной системы и дыхательных путей, но денег особо нет, – начал свою вступительную речь Валера, узнавший у охранников санатория имя директора.
 – Много таких безработных здесь за лето проходит, чем меня можете удивить?
 – Я могу сделать из пустого места антикварную мебель.
 – Забавно, как это? Понимаешь, тут моя жена Лиана ездила в гостиницу с янтарной антикварной мебелью, так через двадцать минут сбежала. Только деньги зря заплатила за трое суток.
 – Я знаю этот комплект, сам со своей женой купил янтарные часы из этой коллекции в одном маленьком домике, проездом на юг.
 – Вот оно как! Слышал я про эти янтарные часы, моя Лиана от них и сбежала.
 Они, что на самом деле обладают мистической силой? Они на самом деле исторические?
 – Не без этого! Мы с женой нашли в них бумажку, точнее медную пластину с датой изготовления, и еще бумажную записку. А мистикой они точно обладают.
 Мать моя раньше занималась антикварной мебелью.
 – А почему тебя она выпустила из дома без денег?
 – Жене отдал деньги, у нас маленький ребенок.
 – У нас нет детей, – вздохнул директор, – я понял кто ты, не понял, зачем ты мне нужен, у меня в санатории нет антикварных номеров. Слушай, в нашем городке, есть училище, шел бы ты в него преподавать, смотрю, крутишь у меня перед носом своим техническим дипломом! Сейчас как раз занятия скоро начнутся! Им специалисты нужны всегда! А мне с дипломом таким, не надо.
 – А, где это училище?
 – В центре городка, ты все по пляжам ходишь, пройди через центр. А жить есть где?
 – Есть.
 – Как всегда без удобств?
 – Это уж точно, но мне другое жилье пока не осилить.
 – Устроишься, заходи, потолкуем, – сказал, улыбаясь, директор Илья Борисович, ему этот молодой мужчина чем-то понравился, хоть и заметил у него злой блеск, когда говорил ему нет.
 Валеру взяли преподавателем в техническое училище, или, как теперь называют технический колледж, ему предложили комнату в общежитие, но он отказался. Валера не ожидал, что он так быстро устроиться на работу, но стоило ему сказать:
 – Меня директор санатория, Илья Борисович, рекомендовал к вам! – как его тут же взяли на работу.
 Вскоре он получил от директора приглашение на домашний обед. Лиана постаралась все приготовить по высшему разряду, то есть максимально вкусно и красиво.
 Разговор об антикварной мебели их так увлек, что директор, съев, все самое вкусное, покинул комнату; оставив их двоих, а сам лег и уснул.
 Лиана и Валера сидели с двух сторон мраморного стола, в кожаных креслах и щипали виноград. У него возникла мысль, что такое в его жизни уже было! Да у него дома почти такой мраморный стол, похожие кресла и мать для гостей всегда покупает виноград. Он вздрогнул и посмотрел на Лиану, перед ними сидела ухоженная блондинка, без признаков возраста.
 – Простите, Лиана, а оплата за янтарный номер уже прошла? А то бы съездили с вами. Посмотрели на все вдвоем.
 – Поздно, прошло уже несколько дней. Тоня заставит платить за каждый час.
 – Поехали, у вас есть машина, а я за час смогу заплатить.
 – А почему бы и нет, я готова, поехали.
 – А далеко ехать?
 – Полчаса на машине.
 Они подъехали к гостинице. Номер был настолько дорогой, что клиенты в него не ломились. Они его сняли на час, что оказалось весьма значительно для бюджета Валеры. Оба одновременно зашли в широко раскрытые двустворчатые двери, и оказались, в янтарной гостиной. Одновременно они присели на два антикварных стула.
 Лиана посмотрела на славянский шкаф. Она вздохнула, и посмотрела на Валеру, ожидая его реакцию. Мебель стояла мирно.
 – Валера, а что если эта мебель излучает мистику только на одного человека, а в присутствии двух – она смирная?
 – Нет, Лиана, меня этот славянский шкаф уже всасывал, не думал я, что с ним встречусь еще.
 – Что, значит всасывал? Вы могли просто в нем спрятаться.
 – Правильно рассуждаешь, а у тебя фотоаппарат цифровой со вспышкой есть? Очень он его обожает.
 – С собой нет, но я все могу зарисовать по памяти, а с вами не страшно!
 Только Лиана это проговорила, как заскрипела нижняя дверца шкафа и из нее выбежала мышка, белая, красивая. Со скрипом открылась единственная дверца янтарных часов и из них выбежала пушистая, белая кошка. Кошка побежала за мышкой, они стали бегать между ножек стола, стульев и людей.
 – Лиана, а что если и прошлый раз вас эти мышка с кошкой напугали?
 – По идее их здесь не должно быть.
 Кошка и мышка исчезли среди мебели или в пространстве.
 – Нам показались они, – сказал тихо Валера, – здесь никого нет.
 В этот момент подломились ножки стола, и он плашмя упал на пол, а Лиана нагнулась поднять стол.
 – Валера, здесь разбитая бутылка водки у ножки стола, – шепотом проговорила она.
 Он нагнулся над ножкой стола, сзади на него упали янтарные часы, вместе с деревянным корпусом. Мужчина попытался поднять часы, но потерял равновесие, прокатившись, по разлитому напитку из бутылки, и часы ровно легли на него. Лиана пыталась к нему подойти, но мимо нее быстро пробежали кошка с мышкой, она сама упала и стукнулась о янтарь на корпусе часов. На секунду она потеряла сознание.
 Через час в комнату постучали, женщина в белом фартуке открыла дверь, заглянула в комнату. На полу лежали: мебель, люди и опять мебель, сверху сидели кот и мышь.
 Она погрозила кошке пальцем, и та спрыгнула с пирамиды, под шкафами задвигались люди.
 – Что с вами, вы живы? – елейно прокричала служащая гостиницы.
 – Кто жив, а кто нет, – поднялась Лиана с пола.
 Две женщины подняли янтарные часы и дали возможность подняться Валере.
 – Спасибо, бабы, выручили, а, что час веселья прошел?
 – Ваше время вышло, с вас причитается доплата.
 – За, что? За эту мебель, которая падает?
 – А здесь разве, что упало? – спросила женщина в белом переднике, то есть горничная.
 Лиана и Валера оглянулись вокруг себя, все стояло на своих местах, а часы безвинно показывали, что прошло два часа, так и время на лодке проходит, надо доплачивать за номер. Они наскребли денег еще на час, и вышли на улицу. Лиана пришла к Валере. Он лежал на железной кровати, на большой подушке.
 – Все, вы свободны, – строго сказал Валера, проработав неделю преподавателем, он изменил свою речь.
 – Что ж так официально? – обиделась Лиана, – лучше идемте, погуляем.
 – Неудобно, ученики увидят, засмеют.
 – Вы изменились за неделю!
 – А вам, чего бы хотелось? Вы живете в трехэтажном дворце, а я в этой лачуге без удобств! Однажды я уже жил в охотничьем домике, потом оказалось, что это был домик целительницы, а сейчас я живу, говорить не хочется, – он махнул рукой и отвернулся к крошечному окну.
 – Да, вам здесь плохо, я жила на вашем месте, на вашей кровати, но нашлись люди – перевели меня в санаторий, потом во дворец.
 – Принца встретили?
 – Неважно, не знаю, чем я вам могу помочь? Сдать вам комнату в своем дворце?
 – Денег у меня нет на комнаты во дворцах.
 – Уезжайте домой.
 – Не могу.
 – Почему?
 – Я человека убил, любовника моей жены, об этом там знают, а я здесь скрываюсь от правосудия.
 – Мне зачем говорите такие страсти?
 – Чтобы вопросов не задавали, кто я, что я и почему без денег.
 – Вам надо искупить свой грех!
 – Я год жил в тайге и сейчас в бегах, я уже готов пойти и сдаться. Зверем жить надоело.
 Лиана, удивленно смотрела на него. Валера неожиданно потерял сознание. Она подошла к нему, потрогала его лоб. Он был холодный. Признаков жизни в его теле не было. Пульса не было. Лиана закричал истошным голосом, на крик прибежала хозяйка, Лидия Ивановна:
 – Что случилась? Что с ним?
 – Не знаю, лежал, потерял сознание, умер.
 – Типун тебе на язык! Давай, делай мужику искусственное дыхание! – и вышла из домика.
 Лиана тронула его руку, пульс появился, она нажала двумя руками на грудную клетку, но и визуально было видно, что Валера оживал.
 – Я жив?
 – Жив.
 – Что было?
 – Не знаю, отключился, как лампочка и включился.
 – Ты кто?
 – Лиана.
 – Ты не медсестра?
 – Нет.
 – А я, что здесь делаю?
 – Живешь.
 – Я тут живу? А я кто?
 – Валера, преподаватель технического колледжа.
 – Правда? Вроде я был инженером. Тебя не знаю. Что это за дом?
 – Вы сказали, что убили любовника жены и потеряли сознание.
 – Я никого не убивал, я только институт окончил. Я хороший мальчик.
 – Бред, но не пойму где?
 – Как?
 – Что? – Лиана засмеялась, сквозь стянутые от напряжения скулы, – что будем делать?
 – Надо что-то делать? Мне трудно, я какой-то весь чужой и тяжелый.
 – Надо все забыть, иначе вы в себя не придете. Вы чем убили человека?
 – Не помню, чтобы я кого-то убивал.
 – Каким оружием вы владеете?
 – Холодным.
 – А это, что такое?
 – Складной нож.
 – Как же вы им убили?
 – Песок не убивают!
 – Почему песок?
 – Потому, что я кидаю ножи в песок или в дерево.
 – И случайно метнули в человека?
 – Нет, в человека нет, не бросал нож.
 – А, что бросили?
 – Снежки.
 – Снежком убили?
 – Вы понимаете, что спрашиваете?
 Лиана поняла, что его мозг прячет ненужные знания глубоко и надежно, и он пытается взять, таким образом, свои слова назад.
 – Здесь снег бывает в феврале, – задумчиво сказала Лиана.
 – Что сейчас февраль?
 – Нет, сентябрь.
 – А снег, откуда взялся?
 – Снега нет! – воскликнула Лиана, и вышла из комнаты, в спину ей полетел нож, но он вонзился в косяк.
 Она посмотрела на вибрирующий в косяке нож и выбежала за калитку маленькой усадьбы. Объяснять ей больше ничего не надо было. Она все поняла, но страха не было, она быстро села в свою машину; резко нажав на газ, и уехала.
 Валера встал, вынул нож из косяка, сложил его, засунул в карман. Взял деньги, паспорт, вышел во двор, улыбнулся хозяйке, и вышел за калитку. Теперь он точно решил поехать в тайгу, к целительнице. Он сел на попутную, большую машину, но приехал не в тайгу, а к своему дому, заставив ножом изменить маршрут шофера газели. У его дома стояла Мийлора, смотрела на Григория Сергеевича, а сын играл в песочнице. Валера скрипнул зубами, но из машины выходить не стал, он вспомнил о даче Григория.




 Глава 5


 Валера ехал на дачу без единой мысли, он даже не знал, как открыть ее ворота, поэтому попросил таксиста поставить машину рядом с забором, и с крыши перемахнул через забор. Дача была пуста. Он здесь и остался. Он медленно обходил дачу братьев. В помещении охранника он обнаружил вязанку ключей, которую бросила Нинель Андреевна. Ему оставалось найти двери к этим ключам. Больше всего его интересовала столовая, и ее запасы. Поскольку народ сбежал с дачи внезапно, то продукты в наличии имелись.
 Он открывал все двери, открыл музей. Он не ожидал увидеть дощечки, привезенные им самим из тайги. Но они замечательно украшали мебельный гарнитур, и так слились с основной массой дерева, что переход был практически не заметен. Ему вообще понравилось сидеть в музее, к которому он приложил свои руки, ничего мистического он здесь не наблюдал. Одно плохо, поговорить было не с кем, и еще ему очень надоело скрываться.
 Он нашел способ, как открывать ворота дачи.
 Валера включил телевизор и долго не открывал глаз от экрана, где показывали, как делают пластические операции. Он нашел деньги на пластическую операцию! Осталось продать мебель из музея, и на эти деньги изменить свою внешность! Он не стал много думать по этому поводу, а позвонил прямо в медицинский центр и предложил оплату антикварной мебелью. Там посмеялись, но нашелся хирург, который согласился сделать операцию за необычную плату, и даже сам взял машину и приехал на дачу за мебелью и пациентом.
 Валера закрыл все двери, а ключи взял с собой, на всякий случай.
 В больнице он познакомился с отцветающим хоккеистом, того качественно ударили клюшкой по лицу, когда он не надел маску на тренировке, в результате был вынужден делать пластическую операцию. Этот же хоккеист, был не против, приобрести гарнитур мебели, с мистическим уклоном. Валера ему все уши прожужжал о новом комплекте мебели, который пока находится в работе. Покупателя он нашел, и после выписки, с новой внешностью попросил хоккеиста замолвить за него слово, в результате он получил новый паспорт. По его версии, его избили, ограбили, но он клялся и божился, что назвал свои личные данные при получении нового документа.
 Итак, он стал другим человеком, голос у него еще в тайге изменился, а теперь он был неузнаваем, даже для себя. Что делать дальше Валера не придумал, и поэтому вернулся на дачу. Дня три он отдыхал, на четвертый день он услышал, что к даче подъехала машина. В открытые ворота зашли Мийлора и Григорий Сергеевич. Валера наблюдал за ними сквозь шторы из комнаты последнего этажа, сожалея, что не уехал с дачи раньше.
 Григорий Сергеевич решил вновь продать очередной, музейный гарнитур, у него появилась мысль по обновлению фирмы Егора Сергеевича. Они открыли дверь в музей, а там – пусто, хотя обоим привиделось виденье: Егор Сергеевич сидит на своих подогнутых ногах по середине пустой комнаты. Во второе мгновение они увидели, пустую комнату, две другие комнаты тоже были пусты. Остались висеть вишневые шторы.
 – Мийлора, ты, что-нибудь понимаешь? Куда могла исчезнуть вся мебель?
 – Ты меня спрашиваешь? Мне откуда знать, спроси у Кирилла Николаевича, – ответила я, вспоминая о том, что тут было раньше.
 – Кирилл Николаевич говорил, что, когда он уезжал с дачи, мистическая мебель была на месте, а Нина и Нинель из-за нее теряли сознание, а дачу они оставили закрытой.
 Для Григория Сергеевича остался открытым вопрос: куда делась мебель? Она так дорого стоит! Он стал бегать по этажам, в Мийлоре увидеть сбежавшую мебель, чем сильно напугал Валеру, однако им повезло – они не встретились.
 Григорий Сергеевич, весь потный от пробежки, понял одно, искать нечего: мебель украли. Он позвонил в антикварный магазин, ему ответили, что директор в командировке, а они ничего о мебельных гарнитурах не знают, у них в магазине стоят в продаже отдельные предметы антикварной мебели начала прошлого столетия.
 Я и Григорий Сергеевич покинули дачу.
 Валера подумал, что с дачи надо уезжать, да так, чтобы собака след не взяла. Он взял перец и насыпал его везде, где мог. Все запасы перца распылил по земле.
 Последнее время он стал часто вспоминать Мийлору, запала она ему в душу, зря так глупо расстались, он хотел к ней вернуться в новом облике. Он позвонил домой к матери, но ее дома не оказалось, он позвонил ей на новую работу, ему ответили, что она уехала в командировку.
 Что делать? Он поехал в квартиру матери, в новую квартиру. Он всегда знал, где у нее есть деньги, то есть сейфы или их подобие. Ключ от квартиры у него был. На новом месте его никто не знал, и сам из себя он весь новый, так что он спокойно вошел в квартиру Инессы Евгеньевны. Осталось найти деньги, но денег у нее не было! Он все обыскал, вспоминал все ее привычки – пусто. Тогда он подумал, а вдруг она свою машину дома оставила?
 Он взял ключи от ракушки, машина стояла на месте. Доверенность на машину матери у него была, но машину он водил из рук вон плохо, поэтому был чаще без машины, чем с машиной. Выхода не было, пришлось брать документы и пищу на кухне. Выехал он на машине из ракушки, да сразу же врезался в столб. Вылез из машины, благо было раннее утро, и явных свидетелей его неудачи не нашлось. Валера вернулся в квартиру матери и лег спать.
 Утром Валера позвонил другу Родьке, тот и голос-то его не узнал. Тогда Валера решил проверить свою внешность на друге, а если тот узнает, то хотя бы не предаст. Он сказал Родьке, что хочет поговорить о производстве антикварной мебели, себя назвал представителем крупной фирмы. Они встретились. Родька друга не узнал. И Валера решил все так, и оставить, не называя себя нового, он даже новый паспорт показал Родьке, тот и паспорт воспринял нормально. Внешний вид прошел проверку на легальность, осталось еще раз поискать деньги.
 Он нашел деньги в квартире матери, да и те лежали в квитанциях на оплату коммунальных услуг двух квартир. Вот эти деньги он и взял с собой.
 В купе поезда Валера оказался вместе с Эллой. Он знал, что она жена Кирилла Николаевича. Григорий Сергеевич обвинил ее в краже мебели с дачи, она рассердилась, собрала вещи и поехала к матери. Валеру она вообще не узнала. Они сидели и играли в карты.
 Возраст у них был почти одинаковый, она назвала свое имя:
 – Элла.
 – Эдик, – назвал себя Валера, по новым документам у него было новое имя.
 От Эллы он услышал все виды ругательства в адрес дядьки и племянника, и если бы она знала, кто такой Эдик на самом деле, то он стал бы ее другом. Они волею судьбы стали единомышленниками! Валера решил прилипнуть к женщине, как ракушка, ведь ехать ему на самом деле было некуда.
 Итак, Эдик (Валера) и Элла оказались вдвоем в замкнутом пространстве, оба обозленные на свои вторые половины, оба разведенные, оба свободные. У нее была плоская бутылка коньяка, а в сумке лежали продукты: курица, яйца, колбаса, помидоры, огурцы, хлеб.
 Все просто замечательно, любовь под коньяк прошла, как по маслу.
 Они так сроднились, что Элла пригласила Эдика к себе в родительский дом, но для этого им надо было выйти на пару остановок раньше, с чем Эдик решительно согласился, мол, какая разница, где отдыхать, коль он едет дикарем, да еще осенью! Внешность у него теперь стала просто актерская, он был такой писаный красавец, что Элла ради него была на все согласна, особенно на любовь.
 Меня обрадовал звонок знаменитого хоккеиста, он сказал, что готов купить комплект мистической мебели, я ответила, что мебель готова, мистическая рассада будет, останется ее высадить на мебель. Хоккеист издал победный клич.
 Удрученным оставался Григорий Сергеевич, его дела не шли, ему не везло, он не богател, а становился все беднее. Общение со мной его не радовало, поскольку денег я ему не приносила. Он уже был готов продать дачу, хоть и обещал дядьке ее не продавать. Осталось продать квартиру и уехать на Малахит, где у него дела шли лучше, чем в столице.
 Григорий Сергеевич покинул столицу и уехал на Малахит.
 Инесса Евгеньевна жила одна. Она приехала ко мне и осыпала меня и малыша деньгами и подарками. Мы вновь подружились и вдвоем, по очереди гуляли с малышом, и вскоре его взяли в детский сад.
 Я вышла на работу, и стала набирать удивительную, зрелую красоту. Мои мягкие и нежные черты лица, в каскаде пышных волос, привлекали внимание людей, но в кои-то веки у меня никого не было. Я смотрела в зеркало и не находила в себе малейшего изъяна, кроме одного: некому на меня было смотреть. Мужчины ходили по улице, оглядывались на меня, но не подходили. На работе я ловила тягучие, мужские взгляды, но никто не приглашал меня на романтические свидания. Не подавал признаков жизни и Валера. Григорий Сергеевич уехал, ни разу не позвонив.
 Я расцветала дивным цветком, но никто не пытался меня сорвать. Я ходила на работу, водила ребенка в детский сад, приводила в порядок квартиру, себя и ребенка с ощущением, что вокруг меня общественный вакуум. Вероятно, я была слишком хороша! Или меня боялись из-за Валеры, слухи тоже имеют ноги. Иногда мне хотелось уехать туда, где меня никто не знает, и начать все сначала. Была мысль поехать к Григорию Сергеевичу на Малахит, но она быстро исчезла.
 Опять пусто.
 Летали желтые листья, когда я заметила необыкновенно красивого мужчину, его черты лица были столь утонченные, что казались неправдоподобными. Волосы были безукоризненно уложены в прическу, и казались великолепным париком. Он периодически стал попадаться мне на пути. Как-то он подошел ко мне и заговорил, тембр его голоса показался мне знакомым, но небольшой хрип в его басе, был абсолютно неизвестен. В нем было нечто знакомое, и в то же время, он был чужой.
 Ребенок улыбался ему радостно и открыто, однажды он выдавил из себя "папа", мужчина вздрогнул, но в ответ улыбнулся. Где он жил, что делал, я не знала, просто он появлялся рядом со мной и сыном, периодически.
 Я не выдержала первая и спросила:
 – Простите, как вас зовут? Мы так часто встречаемся, и так мало общаемся!
 – Вы меня заметили?
 – Разве, вас можно не заметить? Сын уже папой назвал, а я имени вашего не знаю!
 – Меня зовут очень скромно – Эдуард.
 – Ничего себе скромно! Можно – Эдик?
 – Пожалуйста! А как ваше имя, прекрасная молодая, мама?
 – Мийлора.
 – Мийлора? А сына как зовут?
 – Женя.
 – Понятно, сегодня мы много наговорили. Пока! – и он ушел быстрым, знакомым шагом.
 Я смотрела ему вслед и думала, что если бы не видела его лица, то решила бы, что это идет Валера.
 Валера (Эдик) шел и думал, что как все глупо у них получается! Родная жена смотрит ему в лицо и спрашивает, как его зовут. От Эллы он быстро уехал, ничего у них дальше поезда не пошло. Ему очень надоело вынужденное раздвоение личности, он и к матери не заезжал, жил в вечном страхе, на даче. Набрался храбрости, стал к жене подходить. До чего она красива! А ему что дальше делать? Он не знал, знал одно, что пора работать. Диплом его остался в техническом колледже южного городка. Куда идти? Он так задумался, что на дачной дороге налетел на медленно движущуюся машину.
 Из машины выскочила женщина:
 – Я вас не ударила? Господи, как вы красивы! Мужчина, я вас возьму к себе на работу!
 – А я разве просил?
 – Да вы пешком идете при такой божественной внешности! Пойдете работать ди-джеем в ночном клубе? Вы просто созданы для музыкального клуба. Произнесите пару строк.
 Он проговорил известное стихотворение.
 – Отлично, могу хоть сейчас отвезти на место работы! Кстати, меня зовут Эльвира, а вас вероятно Эдик.
 – Вы угадали!
 – Ладно, паспорт есть? – она взяла у него паспорт, прочитала "Эдуард", засмеялась.
 – Чему смеетесь?
 – Я про Эдика просто так сказала и угадала, решила, что родители не могли не заметить красоту своего младенца. Вам придется мышцы накачать, а так у вас с внешностью, все хорошо. Вы здесь рядом живете? Впрочем, вас довезут. Садитесь в машину.
 Эдик (Валера) сел в машину с мыслью, что не зря он сделал себе новое лицо, и решил к Мийлоре на глаза часто не показываться, раз намечается у него новая жизнь, а жена, хоть и бывшая, вполне его может узнать, с ней до любви не дойдешь…




 Глава 6


 Не любил Кирилл Николаевич одиночества, он любил тщательный уход за своей персоной. Нинель Андреевна, после того как потеряла на даче сознание, вместе с сознанием потеряла к нему интерес. Элла уехала. Григорий Сергеевич уехал. Кирилл Николаевич заскучал, не выдержав одиночества, он позвонил Элле.
 Она женщина удивительная, прощать всегда готова. Приехала быстро, да еще завела его рассказом, о том, что в поезде она ехала с мужчиной удивительной красоты. Он ей ответил, что в поезде все красивые. Она вздохнула и согласилась с выводом своего почти единственного мужчины.
 В знак примирения решили они посетить свою дачу, листья желтые кружились, призывая подготовить загородные дома к зиме. Племянников не было по разным причинам, не было музея, но дача была! Их дача! Кирилл Николаевич заметил, что дачей пользуются без их согласия. Элла обошла владения, нашла полный беспорядок на кухне, весьма свежий беспорядок. Им стало немного жутко.
 Какой-то конек горбунок пользуется их дачей! Надо было его выследить. Они поставили машину, взяли свои вещи и пошли на последний этаж, в холл. Им повезло, через час ворота разошлись по рельсам в разные стороны, во двор въехала великолепная иномарка, из нее вышли яркая, красивая женщина, и необыкновенный по своей красоте мужчина. Женщина посмотрела на главное здание дачного ансамбля, махнула головой, села в машину и выехала за ворота. Мужчина махнул ей рукой и пошел на кухню. Ворота закрылись.
 Хозяева вышли к гостю.
 Он не сильно удивился:
 – Здравствуйте, вы вероятно хозяева этой дачи? – сказал он красивым голосом с небольшой хрипотой.
 – А вы кто тогда? – спросил Кирилл Николаевич.
 – Живу здесь, пока никому не мешал.
 – Для бомжа вы слишком красивы и хорошо одеты.
 – Одели меня для работы.
 – Так вы еще и работает? Тогда платите нам за аренду дачи.
 – Договорились, сколько? Если можно заплачу не сейчас, а через пару недель.
 – Тогда с процентами.
 – Согласен.
 – У вас есть документы?
 Кирилл Николаевич повертел паспорт Эдуарда с городской пропиской, и вернул ему, назвав цену его проживание на даче. Эдик согласился.
 Элла узнала своего попутчика в поезде, но промолчала.
 Супруги уехали.
 Новый комплект антикварной мебели получился великолепным. В нем была мощь, красота, витиеватость, томное свечение мистики сквозь великолепную резьбу. Само дерево давило своим качеством, красотой отделки и чем-то далеким, из прошлых веков. Цена у мебельного монстра с мистическим уклоном была соответствующая, но покупателя это не напрягало. Известный хоккеист купил совместное творчество моих людей. Все были довольны, что очередная работа подошла к логическому и финансовому концу.
 Я дала определение мистической – антикварной мебели знаменитому хоккеисту: – мебель, способная вызывать вдохновение, полеты фантазии у тех, кто живет среди нее, возвышающая душу человека до невиданных высот, стимулирующая его к любви…
 Заслушаться можно.
 Трудно было после продажи очередного шедевра, я оставалось перед бездной, в которой ничего не было. Мне нужна была изюминка для создания очередного шедевра, а кто знает, где она будет в следующий раз и будет ли вообще? В промежутках между мебельными шедеврами я работала директором антикварного магазина.
 И надо же было такому случиться, что известный хоккеист купил квартиру у Григория Сергеевича и именно в нее привез новехонький антиквариат, восемнадцатого века! Он закончил свою спортивную карьеру, разъехался с семьей и решил уединиться один в антиквариате.
 А тут я везла на санках своего Женьку, в Мийлоре встретить Эдика, который давно не появлялся на моем пути. Да антикварную мебель привезли в соседний подъезд. Я, как ее идейный создатель, глаз не могла оторвать от шкафов.
 Хоккеист заметил мою красоту, и повышенное внимание к его мебели:
 – Хороша мебель?
 – Лучше не бывает.
 – О, это мне один Эдик посоветовал ее у вас купить.
 Я посмотрела на него глазами с таким удивлением, что его в пору было прикрыть ресницами.
 – Мийлора, а чему вы так удивились?
 – Мне показалось, что я вас знаю.
 – Так я известный человек, вот на пенсию вышел.
 Я промолчала и повезла санки дальше, в парк, думая, что этот Эдик может быть и не Эдик, но не совсем Валера.
 Марк Денисович после того, как Нинель и Нина на даче потеряли сознания в антикварной комнате, понял одно, что он их любит! Он так за них испугался, после возвращения с дачи, что пошел на то, на что никогда не шел: он согласился соединить квартиру Нинель и свою в единое целое. Но Нинель Андреевна сказала – нет, объяснив, что Нина скоро вырастет и ей нужна, будет отдельная квартира.
 Поговорив, они не пришли к одному решению и оставили все, как есть. Уяснив, что ничего у них в отношениях не меняется, пошел Марк Денисович к Мийлоре, но ее он увидел в компании со знаменитым хоккеистом. Судя по всему, с ней у него не могло ничего получиться, и хоккеист занял место Валеры или Егора Сергеевича, кто их разберет?
 На следующий день Марк Денисович пошел в антикварный магазин, а куда еще деваться производителю нового антиквариата? Он застал Мийлору, с телефонной трубкой у уха, судя по всему, она громко говорила с абонентом из другого города.
 Похоже, это Родька вешал лапшу на уши. Она положила трубку и спросила:
 – Кто ажур для мебели будет делать?
 – Я не умею.
 – Учись, найди, заставь, тебя, что учить?!
 Мужчина посмотрел на властную женщину и понял, что сегодня не его день.
 Родька в поисках мистической рассады познакомился с Лианой. Она, смеясь, выяснила у Родиона, что он невинный, как младенец, и так же со смехом предложила снять, хоть на одну ночь самый дорогой номер отеля. Он не стал возражать, посчитал что-то в уме и снял янтарный номер на сутки. Стоил он! Когда Родька увидел знакомую янтарную мебель и понял, что за это отдал целое состояние по его меркам, он заскулил, как раненный зверь.
 Сапожник купил свои сапоги. Лиане об этом он ничего не сказал, а она сказала, что придет к нему на пару часов вечером. Он в душе весь перевернулся, из-за двух часов отдать столько денег! Снять на сутки! Он взял себя в руки и заказал в номер романтический ужин, за этот ужин он бы пол месяца ел! Он все же побрился, постригся в местной парикмахерской и понял, что утром надо уносить ноги из отеля, пока есть деньги на дорогу. Потом он решил, что это будет его дебют в любви, а он стоит денег!
 Лиана явилась в девять часов вечера в черно – белом платье, в черно – белых босоножках на шпильках. В руках у нее ничего не было. Волосы у нее были уложены в длинные спиральки и сверху схвачены черно – белой заколкой.
 – Вот это номер! Класс! Хоть посмотрю, за что люди деньги платят! – Она присела на янтарный стул, закинула ногу на ногу, нижняя часть платья упала вниз, верхняя осталась где-то по центру ног, и ноги, во всей своей красе предстали перед Родькой, – отлично, мальчик, но мои два часа для тебя обойдутся…
 Родька готов был зажать уши, чтобы не слышать новой денежной цифры, но он ее услышал, в голове появилась мысль собрать остатки денег, отдать этой всеядной женщине и больше ее никогда не видеть! Но, нет, он решил с детством распрощаться, и сегодня, поэтому достал деньги и отдал Лиане. Ужин уже стоял в столовой: шампанское в серебряном ведре, второе на тарелках под колпаками, фрукты в многоярусной вазе. Родька Лиану уже не хотел, он ничего не хотел, у него отшибло все желанья, он не привык много тратить, он считал финансовые потери и не смотрел на Лиану.
 Она открыла окно, выглянула на улицу, стала смотреть на море. А у него появилось желанье скинуть ее подальше, чтобы никогда больше не видеть, это жадное по его меркам создание. Любви в его душе не было, было, вселенское негодование от своей непролазной бедности, можно сказать нищеты, правильно она его определила при знакомстве. Он посмотрел на славянский шкаф, вспомнил его на свалке, потом в шалаше у бомжей, улыбнулся шкафу, и. И ничего не произошло, шкаф стал богатым, респектабельным и шутить не хотел. Родька посмотрел на янтарные часы, но те гордо двигали янтарные стрелки и не реагировали на Родьку.
 – Лиана, садитесь к столу, – выдавил он из себя первую любезность.
 Она села за стол, подняла металлический колпак с тарелки, и стала есть. Он открыл неумело шампанское, налил в фужеры.
 Она пить отказалась:
 – Прости, но я шампанское не пью.
 Он опять на нее рассердился, пока еще мысленно, и залпом выпил свой фужер.
 Она съела виноградинку и подошла к нему, обхватила его сзади двумя руками, он сквозь злость не ощущал радость от ее прикосновения. Он ел, он жевал и молчал.
 Она поцеловала его в щеку. Он непроизвольно дернулся всем телом.
 – Что ты ко мне пристаешь?! – закричал Родька, неожиданно для себя, и для нее.
 Она оттолкнула его от себя, он лег лицом на тарелку, она вышла из номера, бросив деньги в комнату через свое плечо. Купюры взлетели и упали. Родька вздохнул облегченно, собрал деньги, сунул их в карман, и решил никогда сюда больше не приезжать. Оставаться в янтарном номере ему не хотелось, у него и так был его маленький номер, он вышел на улицу, пошел к морю, вспомнил, где встретил Лиану, и пошел дальше по берегу, ограниченному скалами с дух сторон.
 Он дошел до скалы и стал смотреть на море.
 К берегу подплыла обычная шлюпка, в ней сидела обычная девушка, с небольшим хвостиком светлых волос. Она затащила шлюпку на песок, и подошла к Родьке:
 – Парень, ты чего такой скучный, словно пристукнутый, смотри – звезды, море, скалы, – и она раскрыла руки всему свету.
 – Девочка, а ты, почему вечером и одна? Не страшно?
 – А, что, тут кто-то есть? Я не вижу! Ты – не считаешься. Ты – галлюцинация собственных мыслей, тебя – нет!
 – Не обижай, я вот он, весь здесь, я нормальный, можешь потрогать.
 – Правда, что ли? – она, коснулась его руки, – ты, смотри, человек, – потом поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.
 – У вас здесь принято в щеку целовать? Девушки подходят и целуют!
 – Ты такой белый и пушистый, тебя и целуют, как игрушку.
 – Мне много лет, я взрослый!
 – Да, а по тебе не скажешь! – она тряхнула хвостиком и пошла к отелю.
 Он оторвался от скалы и пошел за ней следом. Она остановилась, запрыгала на одной ножке, сказала, что острый камень уколол подошву. Он стал искать острый камень, который уколол ее подошву ног. Она, воспользовавшись моментом, залезла ему на плечи:
 – Если ты взрослый, вези меня до отеля, у меня там дело есть, – она крепко ухватилась руками, за его подбородок.
 – Что ж вы бабы такие наглые! – Крикнул он. – Как бы мне отсюда скорей уехать!
 – На мне поедешь? – спросила девушка, и необыкновенно проворно оказалась лежа на песке.
 – Я понял, ты из цирка шапито! Лазишь по мне туда – сюда! Лягу рядом и никуда не пойду, чтобы тебя на себе не тащить!
 Он лег на песок и стал смотреть на море. Она легла на него и стала смотреть в небо.
 – Ты ведь не хочешь, чтобы я простудилась, лежа на песке? На тебе теплее.
 От возмущения Родька молчал. Она перевернулась на нем, и поцеловала в губы:
 – Ух, ты, вкусный какой! Можно я еще поцелую не в щеку? – и она впилась в его губы своими губами.
 Вдруг, он осознал, что ему ее наглость – нравится, и денег она не просила, он ответил на ее поцелуй неумело, но чувственно.
 – Ты, смотри! А ты еще и целуешься! – воскликнула девушка, – ну, все, пошутили и пошли, – она встала.
 – Требую продолжения поцелуев! – крикнул дурашливо Родька.
 – Ты, чего? Того? Мне некогда, – и она бегом побежала к боковому входу в гостиницу.
 Он побрел в свой маленький номер. Через десять минут к нему постучали.
 На пороге стояла – Лиана:
 – Простите, так не хорошо получилось…
 – Ничего, все нормально, – и он закрыл перед ее лицом дверь.
 Через минуту к нему вновь постучали. Он сделал недовольное лицо и распахнул дверь настежь.
 На пороге стояла девушка с хвостиком:
 – О, я вас нашла! Можно я к вам зайду на минутку, руки помою и уйду.
 – Хоть вся мойтесь.
 Она пошла в ванную комнату. Шум воды его убаюкал, он прикрыл глаза, лежа на спине, на одноместной постели. Он задремал, а проснулся от того что, на нем кто-то переворачивался.
 – Ой, как неудобно на вас спать!
 Услышал он женский голос. Он окончательно проснулся, а светлый хвостик волос гладил его лицо. Девушка на нем лежала. Он резко дернулся в сторону, и она оказалась рядом с ним. Он лежал на боку и держал ее за талию, чтобы она не упала, потом через себя перекинул ее ближе к стене.
 – Я вам мячик? Что вы меня пасуете? – спросил удивленный голос.
 – Какая же ты наглая!
 – Я не наглая, я бедная.
 До него что-то стало доходить.
 – Циркачка, у меня за сутки оплачен шикарный номер, иди за мной. Сможешь в него незаметно проникнуть?
 – Без проблем, сотрудники гостиницы меня не видят, я им примелькалась, ты не думай, я не такая, я тут работаю, а проще говоря, мусор выношу.
 – Ладно, идем.
 Они пришли в янтарный номер. Девушка тут же допила и доела все, что было на столе. Огромная, янтарная кровать стояла по центру спальни. Родька предложил ей лечь на эту кровать, а о себе сказал, что ляжет на диване. Она легла на роскошное лежбище и уснула, почти мгновенно. Он стоял и смотрел на нее, потом лег на диван, не раскрывая его, и уснул.
 Проснулся Родька от свежего потока воздуха. Девушка стояла у раскрытого окна и смотрела на море. Ему стало холодно, он медленно потянул на себя одеяло. Она заметила его движение и легла на него сверху, чему он нисколько не удивился.
 Уверенный поцелуй скрепил их временный союз.
 В дверь постучали, он услышал слова Лианы:
 – Родя, открой дверь, я к тебе пройду, тебя нет в том номере, значит ты здесь.
 – Чего ей тут надо? – зашептала девушка с хвостиком, скажи, что ты занят.
 – Я ей просто не отвечу, – прошептал Родька.
 Лиана постояла у дверей и ушла.
 – Вот ты какой! По тебе женщины сохнут! – сказала девушка, и сбросила одеяло на пол, потом потянула его на янтарное лежбище.
 Он пошел за ней на огромную, янтарную постель. Янтари слабо мерцали на спинках кровати. Он лег. Она стала крутиться вокруг него, как волчок, потом положила свой хвостик волос на его грудь и притихла. Он стал медленно гладить ее руками, зарываясь, все глубже под ее одежду.
 – У меня еще никого не было, – прошептала девушка с хвостиком.
 – И у меня никого не было, – прошептал Родька.
 Они были первыми.
 Проснулись в обед. Родьке пора было уезжать домой. Они перешли в маленький номер, он собрал вещи, она поцеловала его в щеку на прощание и сказала:
 – Оставь свой адрес, а то ребенок получиться, а его отец об этом не узнает.
 Родька важно достал свою визитку и отдал ей. Она выпорхнула из комнаты, потом вернулась и сказала в приоткрытую дверь:
 – Меня Раиса зовут.
 – А меня Родион.
 Она тут же закрыла дверь с той стороны. Он услышал ее шаги по коридору, вскоре они затихли.
 Я сидела и думала, что делать дальше? Для комплекта мебели известному хоккеисту я использовала неприкосновенный запас мистики. Родька вернулся из командировки влюбленным котом без мистических предметов. От Валеры информация не поступала. У Марка Денисовича был почти готов очередной комплект, а у меня за душой было пусто.
 Кстати, о душах? А, где эти души водятся? Правильно, но туда нельзя. Мистика должна быть живой. Тогда, где могут быть предметы старины на поверхности земли?
 Если с юга Родька приехал пустой, то надо послать его на север, где людей ходит мало, где что-нибудь залежалось на чердаках старых домов.
 Родька, услышав новое задание, пришел в отчаянье, ему так нужна Раиса, а ему говорят:
 – Брысь, на север. Ищи ветра в поле трехсотлетней выдержки.
 А, что делать? Надо ехать, хоть щепу привезти, главное, чтобы натурально древнюю.
 Стал он изучать историю северных городов, да запутался, и вновь позвонил мне:
 – Мийлора, помоги! Скажи, где у нас на севере города, которым более трехсот лет, чтобы от них нащипать мистики?
 – И это правильно, Родя, кстати, твоего друга Валеру не зовут случайно Эдиком?
 – Ты, чего? У тебя крыша поехала? Хотя, знаешь, ко мне приходил один Эдик, говорил явную глупость, по паспорту он Эдуард, а по спине Валера.
 – Так и я, видела этого Эдика – Валеру, а потом он исчез!
 – Вот это да! Он, что медаль? С одной стороны Эдик, а с другой – Валера!
 – Ладно, а ты знаешь, как его найти?
 – Представления не имею. Лучше найди город и скажи, как туда поехать, и что там искать.
 – Начни с Новгорода, на городище постоянно идут раскопки, не найдешь предмет обихода, так от стены древних домов всегда можно отщипнуть на лучину, не те, что снаружи, они каменные, а те, что в земле разрыты. Храмы там тоже каменные, но в них есть деревянные предметы, не первой исторической важности.
 Поехал Родион в северный, древний Новгород, то ли покорять, то ли ущемлять, это уж как получиться. Город, как город, а ворота у одного храма огромные, да кованные. Колокола гигантские и все на месте, еще и звонят. Но такие большие предметы оказывают мистическое влияние на огромное число людей, вон, сколько автобусов со всего мира в город приезжает! А сколько среди них зарубежных туристов! Почти половина. И все они ходят по городу в поисках древности, визуальной или карманной. Попал он на одну экскурсию за город, думал, что там древность есть, а там выстроен деревянный город, стилизованный под старые дома, а бревна новехонькие, и отщипнуть нечего. Внутри домов собрана утварь, но тоже видно, что новая, или под древнюю выполненная.
 Горько стало Родьке, опять задание не выполнил, решил опят поискать в ближнем лесу. Пошел в лес. В лесу старушку встретил, махонькую, сухонькую, с курносым носом, с седыми волосами, заплетенными в тоненькие косички, и вокруг головы напутанные. В руках она несла корзину с грибами, от той корзинки Родька глаз оторвать не мог.
 – Бабуля, сколько лет твоей корзинке?
 – Родимый ты мой, если бы знала, так сказала, она мне от бабки досталась, много у меня других корзин было, да все состарились, а этой хоть бы что!
 – Продай корзинку, я тебе заплачу, сотню новых корзин купишь, еще внукам останется.
 – Так почитай, жалко ее.
 – Слушай, бабуля, твои внуки грибы собирают в лесу?
 – Ты, что, касатик, они в городе каменном живут, шампиньоны в магазинах покупают.
 – А я о чем! Продай, бабуля!
 – Так я тебе новую корзинку продам, зачем тебе это старье!
 – Мне эта корзина нужна, меня за ней послали, хожу тут по лесам, ищу тебя.
 – Правда что – ли меня ищешь? – лукаво спросила старушка.
 – Тебя, ищу, с корзинкой.
 – Фу, ты как привязался! Не крещенный ты парень, был бы крещенный, никогда не стал бы из рук корзинку выпрашивать.
 – Сколько хочешь денег за свою корзинку? Ведь я мог бы у тебя из рук ее вырвать, но я с тобой переговоры веду, можно сказать на государственном уровне!
 – Вот треклятый, почини мне забор да крышу, тогда отдам тебе корзину.
 – Ты, бабуля не промах, идем, покажи свою хибару.
 Бабуля повернула в другую сторону. Покрутила его вокруг елей да сосен, он вообще потерял ориентир, откуда пришел и куда идет. Пришли они к избушке, старой, не в пример тем, музейным. Треть избы занимала огромная печь.
 – Бабуля, зачем тебе печь такая огромная?
 – Ты, чего, сизый мой, так я в ней моюсь, после того как хлеб испеку, я на ней и сплю.
 – Ох, тяжело ты бабушка живешь!
 – А куда легче! У меня все есть!
 – Продукты, где берешь?
 – А мне много надо? Колбасы я ваши не ем. Грибков насобираю, муку мне привозят.
 Так и подумай, зачем мне твои деньги?
 – Вот попал! Неужели тебе ничего не надо?
 – Почто не надо? Надо. Дровишки завсегда мне нужны, люблю я тепло.
 – Где дрова взять?
 – Ты, чего, родимый, больной? Гляди лесу-то сколько! Неужели, мне на дрова не хватит!
 – Может тебе пилу "Дружба" купить?
 – Так я с малолетства топором дрова рубила.
 – Ладно. Показывай забор и крышу.
 Через три дня, поработав топором, Родька получил корзину и свободу, старушка денег у него взяла совсем немного, столько, сколько считала нужным. Он купил жесткую сумку, упаковал в нее корзину, чтобы не сломалась, и домой поехал.
 Я, увидев корзину, всплеснула по-стариковски руками:
 – Молодец, Родион! Прощаю первую поездку! Чудо! Это настоящее чудо! Свет выключи.
 Родька выключил свет, закрыл окна. Корзина светилась матовым блеском.
 – Настоящая! Проси, что хочешь!
 – Хочу, Раису с моря.
 – Так, это еще кто?
 – Мы друг у друга были первыми.
 – Ты, чего заврался, Родион? Масло пихтовое забыл?
 – Забыл немного.
 – Напомнить?
 – Я все понял, не хочу ее, хочу вас!
 – А не много ли ты просишь за корзинку?
 – Ладно, я ушел, мне завтра на работу к Марку Денисовичу выходить.
 – Отлично.
 Валера (Эдик) в ночном клубе приобретал популярность, он стал любимцем публики.
 Его внешность пользовалась успехом и приносила доход. Эльвира держала его на коротком поводке, никуда не отпускала, никого к нему не подпускала. У него появилась машина с личным шофером, но жил он все еще на даче братьев. Зимой дорога становилась проклятьем, поэтому он снял номер в гостинице на имя Эдуарда.
 Это стало известным Элле, она повадилась его встречать у номера. Эльвире донесли о ней.
 Две женщины крупно поговорили, и Эльвира сняла ему однокомнатную квартиру, рядом с ночным клубом. У квартиры появились женщины, его ожидающие в любое время суток.
 Об этом ей тоже донесли. Эльвира взяла его к себе домой. Как-то она заметила, что одна дорогая дверь, вся превратилась в труху. Выяснила, оказывается, он в нее кидал нож. Это ее насторожило, она боялась ножей и запретила ему кидать ножи в доме. Валера кидал нож в дверь от ненависти к своему лицу, он его не любил, он скучал по Мийлоре, а Эльвира его одного никуда не выпускала. Чем больше у него становилось денег, тем злее он становился.
 Он хотел – свободы!
 Ради свободы он изменил внешность, но был опять на привязи. Для него тайга становилась раем, он готов был поехать хоть куда лишь бы подальше от ночного клуба и женских глаз! Его всегда сопровождал крепкий мужик, однажды Валера не выдержал и стал у охранника просить, чтобы тот отпустил его в магазин. Мужик охранник сказал, что живым его не выпустит, и пошел к двери, на свой пост. В спину полетел ему нож. Валера подошел к трупу, вынул нож, вытер его, взял документы, деньги и ушел без сумки. Как обычно уходят мужчины.
 Детектив Митя понял, кто был в городе. Опрос родственников ничего не дал, Валеры давно никто не видел, о его сходстве с неким Эдиком, Мийлора и Родька благоразумно промолчали.
 Валера поехал на море, к Лиане, но не доехал, а пересел на другой поезд, до знакомого полустанка в тайге на Малахите. Он, рассчитывал выйти на заброшенном полустанке, где нет и перрона для пассажиров, но за время его отсутствие, здесь все изменилось. Его нога из вагона ступила на новый перрон, вокруг, куда ни глянь, разворачивалось строительство. От такого вида, он хотел нырнуть назад в вагон, но поезд стоял минуту или две, и сразу стал набирать скорость. Он прямо, скажем, растерялся и немного обрадовался, раз строительство идет на начальной стадии, значит, люди здесь нужны.
 К своему удивлению, в отделе кадров строительства сидела дочь лесника. Она его не узнала, да и имя у него было иное, а не то, что она кричала с Родионом, когда его искали. Нужны были бульдозеристы, разравнивать площадку под новый, промышленный поселок, говорили, что рядом нашли залежи какой-то редкой руды. Он сказал, что права у него на вождение машины имеются, но он ехал в лес, в отпуск, и с собой их не взял. Ему назначили испытательный срок, и на следующий день он вышел на работу.
 Девчата, в косынках, завязанных на шее, приметили Эдика (Валеру), над ним посмеивались, ему строили глазки. А он пытался освоить рычаги бульдозера с помощью одной такой девушки, помня, что последнее его вождение на машине было неудачным.
 С бульдозером у него получилось лучше, или ему очень хотелось его освоить.
 Убитого охранника он пытался не вспоминать, о себе никому, ничего не говорил.
 Здесь все его звали Эдиком. Однажды он взял свой дорогой, складной нож и забросил в одну из самых глубоких на стройке ям. Таких ножей в местном сельпо не продавали. Ножами он старался не пользоваться. По новому паспорту он был не женат, что сразу отметила дочь лесника, он ее притягивал, как магнит.
 Девчата заметили страсть начальника отдела кадров и дорогу ей не переходили.
 Эдик работал старательно, насколько вообще мог это делать. Они стали встречаться, дочь лесника звали Флора. Его утонченное лицо загрубело от ветра, солнца, дождя, приобрело бронзовый оттенок, теперь бы его в ночной клуб не взяли. Волосы отрасли, он их завязывал резинкой в хвостик, их неухоженный вид его вполне устраивал. Он начинал свою вторую, двойную жизнь. Ходил в простых куртках, телогрейках, в таких же ватных штанах, в кирзовых сапогах. На голове у него была старая кепка, потом шапка из затертого кролика. В одном из первых домиков он поселился с Флорой. Они расписались, он взял ее фамилию. Теперь он сам не помнил, кем раньше был.




 Глава 7


 Простая задача, как скрестить новую мебель, со старой корзиной была мне по силам, это я четко осознавала. Дерево к дереву, и чтобы лучилось! Сердце мое в это время было абсолютно свободным, деньги мне были нужны, и вечерами я сидела с сыном и прорисовывала вензеля с вплетенными в них прутиками из корзинки.
 Корзинку расплели, предварительно замочив, чтобы она не сломалась, веточки напоминали по внешнему виду копченый сыр. Ко мне на огонек стал заходить Родька, то ли его тянула корзинка, то ли я сама, но он играл с малышом и уходить домой не собирался. Раиса стала забываться, а вот я, заполонила все его существо, или это корзина нас связывала? Кто знает.
 Я иногда шутила:
 – Валеру не боишься?
 – Эдика, который? Не знаю, если честно, но мне с тобой уютно.
 – Как у Марка Денисовича работается? Не обижает?
 – А чего нам делить? У нас разные обязанности, я свои выполняю.
 – Давай назовем новый комплект мистической мебели "копченый сыр".
 – Мийлора, ты лучше ничего не придумала?
 – А чем плохо? Предложим его директору мясо – молочного комбината, где этот чудесный сыр выпускают.
 – Ты, чего этот сыр любишь? Он дорогой!
 – Так он сухой, есть иллюзия, что ешь его, ешь, челюсти устанут, а ты при этом не поправляешься.
 – Если так, а по мне лучше бутерброд. Сообрази чай с лимоном и бутерброд с обычным сыром и маслом, я это все купил, в холодильнике лежит.
 – Раз лежит – сделаем, мне недолго.
 Интересные у нас складывались отношения, без страсти, без видимых взглядов. Так, теплые отношения, тихие слова, никаких совместных планов на будущее, у обоих были однокомнатные квартиры, и не было родственников в этом городе. Работа у Марка Денисовича на фирме благоприятно отразилась на внешнем облике Родиона, он стал уверенней в себе, стал лучше одеваться, лучше стричься.
 Мы не кидались друг другу на шею, не было поцелуев, но все чаще вечера мы проводили вместе, втроем гуляли по выходным в парке. Возникало ощущение, что, мы начинаем жить с чистого листа.
 Этого не могла не заметить Инесса Евгеньевна, но и она не возражала, против дополнительной опеки ее внука, Евгения.
 Название нового комплекта мебели, "копченый сыр' я тут же предложила директору комбината, производящего копченый сыр. Тот, удивился, рассмеялся и купил, за хорошие деньги весь комплект мебели.
 Весной Кирилл Николаевич, вместе с Эллой поехал на дачу, видно было, что здесь никого зимой не было. Элла отказалась от услуги Нинель, и сама занялась уборкой помещений. Ее хозяйская жилка, подсказывала ей, что это роскошь одним жить на такой большой даче. Она предложила дачу городскому детскому саду. Приехала комиссия, дачу одобрили и к лету сюда заехали малыши с воспитателями. Элла, таким образом, спасала своего Кирилла Николаевича от посягательств чужих женщин.
 Он не возражал.
 Нинель Андреевна после такого расклада в жизни Кирилла Николаевича, пошла на работу к Марку Денисовичу, его предприятие расцветало, и ее взяли на упаковку готовой продукции, оплата у нее повысилась. Марк Денисович, получая зарплату, сразу отстегивал деньги ей на Нину.
 Неважные дела складывались у Раисы, она не могла дозвониться до Родиона, дома его постоянно не было, а работу он сменил, его визитка морально устарела. Три месяца беременность развивалась в скрытом варианте, потом так стала такой, что ничем нельзя было живот спрятать. А Родион молчал. Раису дома ни то, чтобы ругали, а молча презирали. Хуже было другое – финансовых средств в ее доме хронически не было, деньги ее дом стороной обходили. В гостинице, где Родион жил, она узнала его домашний адрес, на последние деньги купила билет на поезд, и приехала к его дому, ждать его там, пока не появится.
 Он пришел поздно от Мийлоры, у нее он спать не оставался.
 На скамейке у подъезда сидела Раиса с большим животом, он ее с трудом узнал, да и она его узнала, только потому, что впивалась глазами в каждого мужчину, заходящего в подъезд. Код замка она не знала и в подъезд пройти не могла. Он привел ее к себе домой. Срок у нее был серьезный, живот такой огромный, что Родька его с первой минуты забоялся. Рае было немного плохо после переезда. Она сразу легла на диван, теперь уже пришлось бегать Родьке и ухаживать за Раисой.
 Он не отрицал своего участие в образовании этого гигантского живота.
 После работы он теперь шел домой, а ко мне больше не заходил, я и не спрашивала его не о чем. Был – хорошо, нет – тоже хорошо.
 Родька и Рая были вынуждена расписаться, потому что Раисе требовалось наблюдение врачей, она и приехала со своей медицинской картой. Родила она ближе к лету мальчика и девочку. Весь временный лоск с Родьки слетел, деньги уходили на детей и Раису.
 Все это так, но для дополнительного заработка нужна была вновь рассада для мистики на новую мебель, это понимали все, кто работал под моим руководством.
 Где ее взять? И главное, что взять? Ясно одно – это должно быть дерево. Родьку так напрягала Раиса с детьми, что его я не могла послать далеко и надолго.
 Свободным оставался сам реставратор Эрик Селедкин. Куда его послать? Вот в чем вопрос. Мне повезло.
 Позвонил молодой человек и спросил:
 – Вы берете ларцы, двухсотлетней старости? Или его надо в другое место сдать? У меня прабабка умерла.
 – Размер большой у ларца? – 300х200х300, он с выступающей крышкой.
 – Привозите! – с надрывом сказала я, боясь, что его отдадут кому-то другому.
 Приехал симпатичный парень, поставил на стол ларец. Я решила, что ларец настоящий и ему лет триста, или мне так хотелось думать. Деньги я заплатила, чтобы случайно парень не забрал ларец назад. После его ухода я открыла ларец и чуть не закричала от обиды, внутри он был из свежего дерева, и как насмешка лежали деревянные бусы! Бусы на самом деле были старые и деревянные. Я еще раз осмотрела ларец и поняла, что его термическими циклами снаружи искусственно состарили, это значит, что кто-то парня из общих знакомых надоумил.
 А вот бусы? Что если они тоже состарены? Их я отдала на дорогую экспертизу.
 Получила ответ: им лет 150. Надо было проверить их на мистичность. Вызвала знакомого экстрасенса. Тот запустил свой стеклянный шар. Шар умудрился поговорить с деревянными шарами, ответ был тот же: 150 лет и бусы обладают свойством мистификации.
 Бусинок диаметром в 15 миллиметров было девять штук. Вполне достаточно для комплекта мебели, и на этот комплект руку наложил экстрасенс, он не захотел бусы выпускать из своих рук, а я без мебели, в которую их заточат, продавать ни за какие деньги не собиралась. Мы договорились о том, какая мебель нужна в данном случае.
 Эрик пришел ко мне домой прорабатывать новый заказ комплекта мебели "бусинки".
 Малыш подрос, и внимательно посмотрев на Эрика, спросил:
 – Книги читать будешь, или азбуку со мной изучать?
 – Я вообще-то пришел к твоей маме проработать новый, мебельный заказ.
 – Она без тебя нарисует, а ты мне книги почитай, или смени мне видеофильм. Мог бы и машинку подарить, чего так просто пришел?
 – Исправлюсь, давай сменю фильм.
 Маленький Женя взял власть над Эриком и ко мне его не подпускал, пока я не закончила работу.
 Я посмотрела на сына и сказала:
 – У меня вырос личный охранник.
 – Нет, я твой личный сын, – ответил малыш и бросил карандаш в пол, а тот острием попал в ковер…
 Валера (Эдик) задыхался от избытка воздуха и свободы на стройке. В дождливую погоду работы прекращались. Ему стало надоедать роль мужика, не мог он больше ходить в ватнике и быть таким замусоленным! Захотелось ему нежной жизни. Флора заводить детей не собиралась, пила таблетки, пачки за пачкой. Цивилизованной женщиной оказалась, а так баба – бабой. Он все локти искусал, что нож свой уникальный закинул в яму, на нем уже завод вырастал, стены были видны, а для переработки руды, оборудование завозили. Ему мучительно захотелось уехать, знал он за собой такую особенность. Он почти врос в новую почву, да зашатался от своих желаний.
 Как обычно, взял деньги свои и Флоры, документы, в которых была вписана она, сел на проезжающий поезд и был таков. На вокзале зашел в парикмахерскую, навел лоск, удивился, что так изменился за короткое время. И поехал навестить Мийлору и Женьку, а потом можно ехать, куда глаза глядят. Приоделся в магазине в новую одежду, старую в нем оставил. Из-за дерева посмотрел на свой дом, подъезд, вздохнул и вошел в подъезд.
 Я открыла Валере дверь. Несмотря на его новое лицо, я его узнала, но сказала:
 – О, Эдик пожаловал, какими судьбами?
 В прихожую выскочил Женька:
 – Привет, Эдик! Маме работу принес?
 – А, что все маме работу приносят?
 – Да, бывает.
 – Можно я зайду?
 – Заходи, мне на компьютере сменить игру надо.
 Когда Женька уснул, я спросила:
 – Валера и долго ты так будешь жить с чужим лицом и именем?
 – Всю жизнь, а что узнала?
 – Со спины, последний раз, когда тебя видела. Много еще чего натворил?
 – Хватает.
 – К матери пойдешь?
 – Не знаю, но посмотреть на нее надо.
 – Куда поедешь?
 – Наездился, не знаю, чего хочу. Покоя хочу, а покоя нет.
 Ночью к нам постучали, пришел детектив Митя и сопровождающие его милиционеры:
 – Привет Валера, он же Эдик!
 – А как вы обо мне узнали?
 – Секрет, но тебе он уже не поможет, могу сказать, что на входе в город, на вокзале стоят турникеты, они отслеживают отпечатки пальцев, приезжающих в город людей. Вчера там твои отпечатки появились, нам поступил сигнал о твоем прибытии, ты – наш заказ, вот мы и приехали сюда, долго ты нас за нос водил. С Мийлорой и с сыном попрощался? Тогда пойдем. Два убийства, – это больше, чем одно.
 Я посмотрела им вслед и ничего не сказала, затем подошла к окну и глянула вниз: в свете фонаря два милиционера лежали на земле с ножами в спине. Валера убегал, за ним мчался детектив Митя. Я прикусила нижнюю губу, посмотрела в спину Мите – он подвернул ногу и упал. Валера скрылся.
 Я стала рассуждать, а что мне оставалось делать? Чем знаменит Бонд? Он всегда побеждает, он положительный герой. А Валера – Бонд наизнанку. Он уходит от погони, он наказывает тех, кто ему мешает. Почему он попадает в переделки? У него нет терпения, и его благоразумие носит относительный характер.
 А почему я ему могла изменять, как говорят при живом муже? Потому, что его соперники не считали его серьезным противником. А если они были, значит, Валера, как мужчина не очень силен, свою несостоятельность он и заглушил ударом ножа.
 Большая месть слабого мужчины. Дальше – больше, череда преступлений нанизывалась на первое преступление.
 Страшное чувство, когда я испытываю страх от поведения Валеры, и такое чувство редкостью для меня не является. Я прячу ножи в доме, я боюсь сказать ему слово поперек, я выполняю все его прихоти, терплю любую любовь, а любовь бывает приятной и садистской в исполнении одного и того же человека. На протяжении совместной жизни каскад страха и унижений меняется. Любовь воспринимается, как адское наказание, в таких случаях, самое большое мое желание – прекратить садистскую любовь.
 И самое большое желание – остаться одной. Помните святые слова из песни: "женщине из высшего общества, трудно избежать одиночества". Чем выше женщина стоит на социальной ступени, тем большей свободой она обладает. Свободой от повиновения, какому бы то ни было мужчине. Есть пары, редкие супружеские пары, где все гармонично и без садизма. Но в таких парах, скорее всего, есть чья-то мудрая хитрость, которая все держит в рамках приличия. В период революции и после нее, любимый анекдот был: "белые придут – грабят, красные придут – грабят".
 У женщины, когда она женщина в расцвете лет, бывает такое: один придет – любит, второй придет – любит. Не отбиваться же от каждого физически? А мужики лезут. У меня в таких случаях появляется страх загнанности: кого больше бояться?
 По поводу социальной ступени, что это такое? Но точно, она не определяется структурой государства. Это не значит, что царица стоит на самой высокой, социальной ступени. А если у нее царь – садист и распутный мужчина? Очень тонкий момент. Такие царицы, принцессы и прочие – были, в самом затравленном состоянии.
 Так, что тогда высшее общество? Это точно не Рублевское шоссе. Где очень большие деньги, там страсти, и криминал неизбежен. Ревность страшная штука в таких местах. Так, где эта ступенька для женщины, где ей ничего не грозит? Старость?
 Нет, она не спасает ни от любви, ни от социальных проблем, ни от насилия. Где женский рай? На небесах? Об этом не будем, меня интересует жизнь на земле, безопасная для женщины. Ой, ей, ой, как трудно быть женщиной! Сказать по секрету, где хорошо? Мужчины обидятся. Хорошо после развода, как после грозы, но остается чувство потаенной обиды. И это не панацея. А любовь? Иногда от нее надо качественно отдохнуть, и я отдыхала.
 Я отдыхала от любви, мой муж Валера убежал. Судя по информации, и опросам детектива Мити его не догнали, не нашли. Женька рос и рос. Я работала и работала.
 А мужчины, как сквозь землю провалились, вернее, чтобы не провалиться в землю, ко мне не подходили. Я от любви основательно отдохнула, мне состояние стало надоедать. Не вешаться же самой на первого встречного!
 Я вспомнила Егора Сергеевича, Григорий Сергеевича, Валеру. А дальше, что? Марка Денисовича я побаивалась, не для меня он был создан, мне бы красивее мужчину.
 Мысли мои колечком улеглись с памятью о Егоре Сергеевиче, и сама я в кресле колечком сложилась. Сын играл на компьютере, на меня внимания не обращал. Такая тоска разлилась по организму, хоть волком вой. Захотелось мне любви, любой, хоть плохой, хоть хорошей, но лишь бы ни эта отчаянная пустота! Или это интуиция во мне проснулась?
 В дверь позвонили, на пороге стоял Григорий Сергеевич.
 – Григорий Сергеевич, ты ведь уехал на Малахит!
 – Я вернулся, там сейчас военные учения нескольких стран, а я умудрился уехать до их начала, буквально за день, узнал данные разведки и я здесь, цел и невредим.
 – А я сижу, о тебе вспоминаю.
 – И я о тебе постоянно думал, жалел, что вообще туда второй раз поехал, на одни грабли наступил два раза. А как Валера поживает? Где он? Чего мне бояться? Жилет надевать?
 – Валера в бегах, теперь ему сюда нельзя возвращаться.
 – Мийлора, давай сменим квартиру, чтобы не нашел он нас.
 – Он найдет, хотя это вариант. Здесь мне трудно стало. У тебя есть деньги?
 – Успел, я успел деньги сюда переслать. Есть вариант проще, можно снять квартиру, а эту сдать, заодно проверим наши отношения.
 – Второй вариант мне больше нравится. Давай снимем квартиру на троих!
 Мы сняли двухкомнатную квартиру, на первый взгляд в ней все было современное, ничего лишнего. В маленькой комнате сделали комнату для Жени, себе мы купили две кровати и поставили их рядом, вроде вместе, вроде врозь. Кухня была достаточно большой, в нее вошел диванчик и телевизор, для тех, кто спать не хотел.
 Заплатили мы за год вперед.
 Маленький рай.
 Первая неделя была наполнена эмоциональной любовью, потом эмоции улеглись, страсти поутихли. Я готова была перейти спать на кухню, вторую неделю любви я уже с трудом выдерживала. Женька ныл, просился домой. Выдержали мы втроем месяц совместной жизни, и вернулась с сыном в свою квартиру. Больше любовь мне была не нужна, в ближайшее время.
 Григорий Сергеевич остался жить в съемной квартире, без особой обиды на меня.
 Одному ему больше нравилось жить. Он решил сам сделать генеральную уборку квартиры, залез на табурет, посмотреть, а, что лежит на антресолях. С одной стороны лежали книги, журналы, с другой стороны лежали в полиэтиленовых пакетах, расписные, деревянные ложки, он взял их. Развязал один пакет, его поразила яркость красок и узоры на ложках. Он осмотрел ложки, получалось, что ими играли, есть такие ансамбли, где играют на деревянных ложках.
 Где-то в его памяти отложилось, что Мийлору тянет к деревянным предметам старины.
 Он позвал меня к себе. Ложки были не очень старые, им было лет тридцать. Я сама залезла на табурет, и заглянула в глубь антресоли. Где-то по центру виднелся забавный, деревянный предмет. Григорий Сергеевич достал его. Это оказалось, деревянное корыто. Похоже, что здесь жили артисты, а это их инвентарь. Корыто тоже было разрисовано, как ложки, но смотрелось оно по иному. Оно слабо светилось.
 – Григорий Сергеевич, подари мне корыто!
 – А если его искать будут?
 – Будут искать – вернем.
 – Бери.
 Пришлось мне оплатить корыто натурой, а куда денешься?
 Корыто оказалось очень старым, сверху, видимо, его прикрыли краской, а внутри оно было старое, до трухлявости. Я смотрела на него с затаенной радостью, любила я старые, деревянные предметы.
 – Мийлора, а как мы с корытом поступим? На щепки расколотим?
 – Нет, целиком оставим.
 – Это как?
 – Понимаешь, там еще есть ложки, надо сделать кухню под старину с росписью.
 – Разумно, это для подобного любителя деревянного музея в доме, клад.




 Глава 8


 Антонина Кирилловна позвонила мне с одной целью, сказать, что янтарный номер стал пользоваться огромной популярностью. В начале его существования, он приносил убытки, но после отъезда в столицу некой Раисы, он стал приносить немалый доход. Эта Раиса работала на самом плохом месте в гостинице: собирала мусор и выносила его. И именно она, после ночи в этом номере вышла замуж за столичного парня, у которого она была первой женщиной, и он на ней женился, у них родились мальчик и девочка одновременно. У нее семья была очень бедная, а теперь она живет, как принцесса. Эта сказка ходит из уст в уста, и люди стоят в очередь, чтобы хоть сутки пожить в мистическом, янтарном интерьере, приносящем, такую редкую удачу.
 Я получила импульс счастья от такой прекрасной новости и спросила:
 – Антонина Кирилловна, вы еще что-то хотите приобрести?
 – С удовольствием, но что-нибудь дешевле, для менее обеспеченных женщин.
 – У нас сейчас готовиться национальный комплект мебели из предметов домашнего обихода, есть музейные образцы, именно они дают эффект мистики.
 – Возьму, не глядя, найду куда поставить. Ведь вы знаете, какое чудо еще происходит в янтарном номере? Женщины, можно сказать вдовы, в нем во сне видят своих мужей, как наяву. А девушкам сняться их суженные или они просто вскоре выходят замуж. У нас такая очередь в этот номер! Спасибо вам!
 Позвонил мне известный хоккеист и сказал, что не знает с чем связать свое счастье. Он ушел на пенсию весь в ранах и шрамах, но после жизни в квартире с мистической мебелью, все раны затянулись боли прошли, он чувствует себя здоровым, и теперь собирается идти работать тренером, а раньше он об этом и думать не мог.
 Совсем неожиданно позвонил мне хирург по пластической хирургии, он сказал, что ему один пациент за операцию предложил комплект антикварной мебели с вырезанными зверями из дерева, так вот, у него самого произошла растяжка рубцов. Он давно страдал образованием рубцовой ткани после операции не пластического характера, а теперь у него все нормально. Так он этот комплект мебели поставил в реабилитационный цент, и все больные выздоравливают намного быстрее.
 Хирург назвал мне дачу, на которой купил этот комплект у некого Эдика. Эта новость меня просто удивила. Я этот комплект продала лично Григорию Сергеевичу, тот думал, что его продала Элла, однако это сделал некий Эдик, по описанию хирурга, до операции он был похож на Валеру.
 Задуматься мне не дали, позвонил экстрасенс, и сказал, что после приобретения мебели с деревянными шарами, у него усилились свойства распознавать события прошлого и будущего. Клиенты сидят в очередь, а раньше такого не было. Позвонил мне директор молочного комбината и сказал, что его сыр раскупают по всем регионам, не успевает изготавливать.
 Целый день я слушала дифирамбы в свой адрес, когда все затихло, я позвонила Инессе Евгеньевне, передала ей все слова благодарности и заодно спросила, не знает ли она Эдика?
 Инесса Евгеньевна ответила, что это уже не секрет, Валера и есть Эдик, и он в бегах. А я рассказала, как он метнул два ножа в двух милиционеров, но они выжили.
 Детектив Митя подвернул ногу, ползком дополз до них, вытащил ножи, а я вызвала скорую помощь. С одной стороны куча приятной информации, а с другой – невыносимый Валера – Эдик!
 Позвонила я Григорию Сергеевичу, тот так обрадовался новости от хирурга, что готов был простить пропажу мебели, он так устал от невезения, что раскрытие пропажи мебели с дачи, воспринял за счастье. Я пообещала ему сделать для него солнечный комплект в подарок. Пообещала я комплект Григорию Сергеевичу в качестве компенсации, и решила сделать мебель из модного ясеня, но чем его мистифицировать я не знала! Этот вопрос я вынесла на собрание своих людей по мистическому бизнесу.
 Все сотрудники, одновременно получили одно задание: найти деревянный предмет прошлого, и обязательно настоящий! Родьке деньги нужны были так, что и передать нельзя! Раиса с детьми нуждались в постоянных деньгах, и жить вчетвером на его одну зарплату было неимоверно тяжело. А еще он хотел от них сбежать под благородным предлогом.
 Рая была в курсе дел мужа, и готова была отпустить его на поиски того, не зная чего, но ненадолго.
 Родька, недолго думая, сел на пригородный автобус и поехал до самой дальней деревни, куда не ходят поезда. Вышел он на последнем клочке асфальта, кругом была грязь после дождя. Виднелось несколько домов, старая ферма, конюшня.
 Погладив себя по голове, за то, что взял с собой высокие резиновые сапоги, переобулся и пошел месить грязь по деревни. Он сразу заметил дальний дом.
 Постучал, а в ответ тишина. Толкнул дверь. Она открылась. Обошел бедную хибару, в дальнем углу, на кровати лежал старик. Он еще дышал.
 – Дед, ты жив?
 – А чего тебе надо здесь?
 – Так, мимо шел, дай, думаю, зайду, поговорю с местным аксакалом.
 – Про меня, откуда знаешь?
 – Есть хочешь, дед?
 – Давай свою еду, ко мне тут заходят, кормят. Мне чай восемьдесят седьмой год идет.
 Достал Родион еду, для себя припасенную, и выложил ее перед дедом. Тот обрадовался, и стал жевать пищу тремя зубами. Выпил стопочку кагора, разговорился, после второй стал хвастаться. Родька беседу поддерживает, да на антиквариат местного производства наталкивает, а сам избу оглядывает. С первого взгляда ничего не нашел. После третьей рюмки дед намекнул, мол, сходил бы за соленым огурчиком, ему самому тяжело спускаться в подпол.
 Родьку упрашивать не надо полез в подпол. Три ступеньки и земляной пол под ногами, в нишах стояли несколько банок с огурцами. Маленькая, деревянная бочка с солеными грибами, с плесенью на марле. Две трехлитровые, стеклянные банки с брусникой, залитые водой. В фанерных ящиках лежал картофель. Взял он банку огурцов и решил уже выходить на свет, и свечку тушить, да вдруг его взгляд натолкнулся на крашеный шкафчик. Открыл его, а там пустые стеклянные банки.
 Ничего больше! Потушил свечку, к деду пошел, а тот уснул, сопит себе после кагора.
 Стал Родька избу обходить, да все дверцы открывать. Потом ставни закрыл, свет потушил, и стал ждать чуда, вдруг, что деревянное засветиться! Сам задремал после кагора, сон ему приснился: вроде девушка берет его за руку и ведет на чердак.
 Он проснулся. Темно. Открыл ставни, на улице светло. Посмотрел, как на чердак забраться. Полез. Залез. Свечу зажег. На фанере плесневелые яблоки лежат. В дальнем углу сундук стоит, большой, без замка. Открыл сундук, в нем оказались тряпки старые из темного сукна. Вытащил все. Некоторые вещи молью сообща подернуты. Брезгливо перебрал все, ничего деревянного в сундуке, кроме самого сундука не было. Он словно взгляд в спине почувствовал, резко обернулся и увидел свечение. Оно шло снизу вверх. Подошел. Посмотрел на пол чердака.
 На полу лежала доска с рельефом, раньше такими досками белье гладили, до утюгов с угольками; до чугунных утюгов, которые просто на печь ставили. Поднял он гладильную доску, а рядом еще валик лежит, свет излучает, вспомнил, что раньше гладили как-то двумя этими предметами. Взял валик и доску, стал спускаться с крыши, ступеньки под его тяжестью, обломились. Он полетел кубарем, и потерял сознание.
 Очнулся – рядом дед стоит:
 – Так ты вор, стало быть? А я думал ты человек! Смотри, чего натворил, сказал бы уж, чего ищешь, продал бы тебе.
 Родьке стыдно стало.
 – Дед я все починю, я все расскажу.
 Пришлось Родиону чинить лестницу, забор, и все, что дед ему наметил, за работу получил он предметы быта из далекого прошлого.
 Я обрадовалась его находке, оплатила, но подумала, что все это уйдет в комплект для Антонины Кирилловны, а что останется для Григория Сергеевича?
 – Родион, у тебя талант! Отдай деньги Раисе, няньку найми, да попробуй найти еще что-нибудь, такое, ну, сам знаешь.
 – Мне надо отдохнуть, с детьми посижу, потом поеду. Привык я к своим карапузикам.
 Я позвонила лучшей подруге, то есть кузине Нинель, и призналась в том, что пишу романы, попросила ее прочитать их. Она стала говорить о Тургеневе, а я его сама недавно перечитывала. Интересное дело! Я целые сутки жила с мыслями, что Нинель меня читает! Вот ужас! Все мои нервы свертывались в клубок, а потом развертывались! Я волновалась до чертиков, а Нинель мне не звонила, ничего не говорила.
 Ночью я не выдержала напряжения, нажала по очереди на уничтожение своих произведений, потом сделала контрольный выстрел по всей странице в Интернете!
 Все! Я себя уничтожила! Нинель больше не найдет мои произведения! Но жить под вымышленным именем больше суток я тоже не могла, не подводная я лодка, всплыла на поверхность, где ждут читатели.
 А, Нинель прочитала, точнее, просмотрела и промолчала.
 Следующее утро новой жизни я начала с тренажера. Этот загадочный белый станок для корректировки фигуры стоял рядом с постелью. Зачем изматывать себя зарядкой, бегом? Я встала в тренажер, натянула на себя ленту с резиновыми выступами, включила вторую скорость и вперед, к новой фигуре. Кто сказал, что это легко?
 Стоишь, а по тебе лента бьет и бьет, а ты ее по себе передвигаешь туда, сюда.
 Теперь кофе, грим, одежда, зонт и вперед, к эмоциям жизни.
 Ноги мои плотно обтянуты джинсами, немного вытянуты каблуками, я шагаю навстречу судьбе.
 Две машины сделали полукруг и остановились. Не глядя на них, я знала, что в одной из них сидит тот, ради кого все мои потуги в области фигуры, это Григорий Сергеевич. Он неотразим для меня. Рядом с ним я ощущаю себя стопроцентной женщиной. Он выше меня, плотнее, и я рядом с ним смотрюсь изящней. Блаженство находиться рядом с ним! Он мое визуальное счастье!
 Счастье длилось ровно столько, сколько лифт поднимается до нужного этажа. Вот и все, куда спешила? Работай, работай и работай. А он зайдет, он непременно откроет дверь в мой дом.
 Я поставила чайник для кофе, новый пластиковый чайник. Во всех последних моделях есть одна недоработка, они текут, то там, то здесь, а назад в магазин их не принимают, так как заполнен товарный чек. Я пыталась вернуть чайник, но это невозможно. Одно к одному, у меня дома куда-то исчезла холодная вода, горячая шипит, холодная капает.
 Несколько лет смотрела я на смесители в магазинах, а они везде с одной рукояткой.
 И вдруг смотрю на витрину и вижу смеситель для ванны с двумя ручками! И не такие ручки, которые заставляют пальцы складываться тюльпанами, а нормальные, как штурвал на корабле. Глаза мои разгорелись от металлического покрытия, от маленьких штурвалов для регулировки воды. Я взяла смеситель в ванну, держатель для душа с таким же штурвалом и смеситель для кухни, принесла домой. А кто их поставит? Позвала соседа, он пришел, посмотрел на покупку, сказал, что смеситель из бронзы, но поставить он его не сможет. Я стала звонить в домоуправление, дозвонилась в восемь вечера. Мне сказали, придет сантехник до двадцати трех часов сегодня или завтра. Ждала, ждала, но вместо сантехника, нам просто отключили лифт, он не работал все то время, пока надо было ждать господина сантехника.
 Второй способ добыть себе мужа на час, просто посмотреть в газету, найти сантехника по вызову. Позвонила я по одному номеру, трубку взяла женщина, пообещала перезвонить, сообщить, когда придет сантехник. А чего ждать? Пришел на следующий день, все, что он смог сделать с первого захода, это установить смеситель в ванне, потом он стал в позу, и сказал, что трубы старые, и он ковырял в трубе отверткой, чтобы пошла холодная вода. Но он потребовал двести зеленых за замену труб от ванны до стояка. На этой ноте мы разошлись.
 На следующий день подхожу я к дому, а дворник Маня в цветах сидит, землю колупает, она местная звезда телеэкрана, только народные цветоводы могут попасть на экран. Рядом с цветами сосед стоит. Поговорили о трубах. Он сказал, что у себя дома он трубы прочистил и не менял. Ровно через неделю, все смесители стояли на месте, долгая история, современная.
 Сломался табурет на кухне. Ножка отломилась и не вкручивается. Чего проще!
 Поехала я в магазин, там стоят эти табуреты и все по одному. Взяла тот, у которого ноги, такие, как у тех табуретов, что у меня дома есть. Сверху все равно сиденья закрываю чехлом. Продавщица щедро дала пакет, сунула в него табурет, и табурет благополучно упал на пол, в моей руке остался порванный пакет.
 Пришлось отвернуть табурету ноги, и положить его в плотную сумку.
 Вышла я на проспект. Дом от дома далеко! Место сказочное. С одной стороны поселок городского типа, с другой город с гигантскими домами. Стою, гляжу на дома, жду автобус. Рядом фрукты овощи продают, а у меня табурет в сумке, класть фрукты уже некуда. Ждала, ждала, подошел автобус с турникетом, сунула в него магнитную карточку, и прошла в салон автобуса. Плюхнулась на сидение, и радуюсь жизни. Рядом девушка встала с парнем. Она с русыми волосами. Он с русыми волосами. Одним словом, оба они одной масти. У нее грудь прыгает под футболкой, ноги выпрыгивают из-под короткой юбки. У него глаза из орбит вылезают, так он на нее смотрел. Потом я заметила женщину с корзинкой, с такой фирменной корзиной, что глаз не оторвать, а корзина – полна опят. За окном дома, большие, большие.
 Собрала я дома табурет, поставила на кухню.
 С Григорием Сергеевичем у меня установились прочные, приятельские отношения, но в одной квартире все втроем мы больше не жили, мы перезванивались, как и со всеми остальными людьми, создателями мистической мебели, так я становлюсь в курсе всех их дел.
 На душу Григория Сергеевича давил старый грех. Однажды он пришел в дом Родьки, чтобы позвать его лично, работать в его новой фирме по производству мебельной фурнитуры. А увидел у него в доме Раису, с двумя детьми. Он помнил Раису спокойной молодой девушкой, без любовного прошлого. Невзрачная внешне, умная в техническом плане, она была для отдыхающих на море своим парнем. Или казалась для всех такой. Она выросла на самом Синем море. Южный берег, где отдыхающие расслабляли молодых местных девочек.
 Раиса не была исключением, подвижная, живая девчонка влюбилась в приезжего отдыхающего. Роман был непродолжительным, но крайне опасным для школьницы. В 15 лет она попала в женско-материнские проблемы, после диких слез и трех уколов, этой участи она избежала. После пережитого, она подошла к зеркалу и попыталась сделать из себя некрасивую девушку. Раиса делала все, чтобы мужчинам не нравиться, но при этом заставила себя хорошо учиться, как бы наперекор судьбе.
 После школы училась в техническом колледже, среди парней, и не одному не позволила собой увлечься, как будто в ней был противовес всем любовным увлечениям, а летом подрабатывала в гостинице, на самой грязной работе.
 Так что Родион не был у нее первым, но был последним. Она закончила технический колледж и родила Родиону пару детей одновременно, и вот встретила своего первого мужчину в доме последнего своего мужчины, отца ее детей. Вечером на новенькой, отремонтированной кухне, сидели два затравленных прошлым человека: Григорий Сергеевич и Раиса. Они словно впервые увидели друг друга, да они случайно встретились.
 – Григорий Сергеевич, что произошло? Почему ты так со мной поступил три года назад?
 – Раиса, я глупец! Я испугался, что тебе не было 18 лет, и уехал на Малахит, я боялся, что ты подашь на меня в суд! Я скрывался от себя и от тебя!
 – Ты умный!
 – Ты так думаешь?
 – Я всегда о тебе думала хорошо.
 – Я плохой человек!
 – Не занимайся самоуничтожением, вредно.
 – Не буду, но я чуть тебя и себя не убил! Из-за одной неудачной любви.
 – И почему? Бредишь. Иди спать.
 – Рая, ты права, а, знаешь, ты сегодня очень красивая!
 – В кои-то веки заметил меня! А я давно здесь живу, и до этого училась.
 – Прости, но я тебя в этом городе не видел, конечно, я тебя знаю, но не присматривался к тебе, боялся думать о тебе.
 – Да и я тебя особо не вспоминала.
 – Выпьем за знакомство!
 – Нормально! Три года знакомы, а теперь выпьем за знакомство! Выпьем! – сказала Раиса и достала из холодильника начатую бутылку вина, и сняла фужеры с полки, – чем закусим?
 – Чем Бог послал, у меня есть коробка конфет и кусок сыра в дипломате.
 – Годиться, а завтра я приготовлю банкет на троих, если не возражаешь.
 – Готовь, если Родион не возмутиться, мне давно никто ничего не готовил, разве, что мать, когда я к ней в отпуск приезжал.
 Два человека сидели на кухне, и пили вино, дети спали, Родиона не было дома.
 Григорий Сергеевич протянул руку к Раисе, но она свою руку стремительно убрала.
 – Григорий Сергеевич, банкет завтра, а сейчас иди спать домой, – сказала Раиса, и закрыла дверь за гостем.
 Он пошел домой спать, и уснул, как провалился.
 На следующий день к Раисе опять приехал Григорий Сергеевич, так, что на банкете сидели три человека с различной совестью. Родион спокойно разговаривал с Григорием Сергеевичем, и был рад, что их полку прибыло, он боялся оставаться наедине с новой Раисой. А Григорий Сергеевич приехал к Рае за прощанием, потому что он всерьез решил жить с Мийлорой.
 Банкет пришелся к месту со всех сторон. Раиса сказала, что любит Родиона и детей, и Григорий Сергеевич за последние годы снял, наконец, грех со своей души за жизнь Раисы, а для большей убедительности он оставил Раисе несколько тысяч рублей для малышей. Она взяла.
 Раиса поехала в универмаг, посмотреть для себя новый магнит для мужчин, в чем он будет выражаться, она еще не осознавала. Ряд зеркальных прилавков с косметикой, притягивал ее, она прошла взглядом по косметике, дошла до последнего прилавка, здесь цены были значительно ниже, чем на первом. Она взяла полный комплект косметики для лица, для ногтей, немного успокоилась. В большом торговом зале народу было сравнительно немного, народ предпочитал ходить на рынок, но зимним вечером путь есть один – магазин, теплый, шикарный, освещенный.
 Сумочки, сапожки, костюмчики… Раиса осмотрела все, что есть но, одежда была для нее дорогая. Взгляд ее упал на вход в полуподвальный этаж универмага. Она спустилась по новым мраморным ступенькам. Огромный зал необыкновенной красоты сиял перед ее глазами. На дорогих столах стояла дорогая посуда, из пустой посуды ели дорогие, упитанные стулья. Раиса, как заколдованная шла внутрь помещения.
 Внушительные широкие кровати, притягивали к себе дорогим пастельным бельем, цены для нее были запредельные, она повернулась к выходу.
 Перед ней стоял упитанный мужчина, небрежно одетый. Мужчина усмехнулся, гладя на робкую девушку, и уверенно взял в руки дорогое покрывало. Рая пошла быстро к выходу, но задержалась у витрины с мочалками, даже они здесь были необыкновенно хорошие и дорогие. Она выбрала зубную щетку по бешеной цене. Мимо нее уверенно прошел упитанный мужчина с двумя, хорошо упакованными пакетами. Раиса выписала зубную щетку. В это время у кассы на выходе произошла заминка, прозвучал резкий крик, топот ног.
 Она увидела, что кассирша держась за голову, упала за свой стол за кассой.
 Мужчина с двумя пакетами убегал по мраморным лестницам. К кассе подбежала продавщица из зала, она нажала на кнопку тревоги. Раисе продавщица сказала, чтобы она не уходила. Мужчина убежал из магазина. Раиса посмотрела на орудие нападения: это была подставка для какого-то электронного экрана. Она и раньше их видела, такие подставки с электронным экраном, стоят в дорогих магазинах, а для чего, она не знала.
 Прибыла группа милиционеров, Раису опросили, как свидетельницу, она запомнила того, кто был в штатском и назвался Митей. Симпатичный такой мужчина. Его визитка легла в ее ладошку вместе с чеком на зубную щетку. Раиса и детектив Митя познакомились.
 Митя всегда работал там, где была работа, то милиционером, то частным детективом.
 Раиса стала его временным партнером. Митя по ее описанию составил портрет некого мужчины, но его не нашли по горячим следам, а та кассирша выздоровела. Мужчина ударил ее вскользь, не смертельно.




 Глава 9


 А вот с Лианой у меня разговоры прекратились, мне казалось, что она скрывает что-то, так бывает, если кто-то перед кем-то виноват, если я перед Лианой не провинилась, то можно предположить, что она видела Валеру, и от меня это скрывает. Я уже знала, что именно Лиана была первой в гостиничном номере с янтарными часами, мы с ней познакомились на морском берегу и как-то периодически поддерживали отношения. Лиана была весьма начитанным человеком, интересным в общении, и вдруг – пустота. И Валера молчал, даже в виде Эдика не подавал признаков жизни. С Лианой я познакомилась в свою первую поездку на юг с Валерой.
 Дурное чувство – одиночество, и зачем Валера запустил нож в Егора Сергеевича?
 Теперь сам плутает неизвестно где, неизвестно с каким именем и внешностью.
 С Григорием Сергеевичем, у меня личные отношения перешли в служебные отношения, и так бывает, между бывшими любовниками. Мы отдалялись друг от друга. У меня в последнее время фаворитом стал Родька, за добычу старых, антикварных предметов.
 У Родьки двое детей, для меня этот фактор стал определяющим, мы с ним больше не встречались.
 Валера естественно под видом Эдика появился перед глазами Флоры. Она не удивилась и не обрадовалась, так встретились двое на перекрестки судьбы. Он готов был вновь сеть за бульдозер, но она возражала, по той причине, что получила запрос от детектива Мити о нахождении Валеры – Эдика.
 Флора спросила:
 – Эдик, ты Валера?
 – А ты этого не знала?
 – Мне все равно, но езжай отсюда куда подальше, не надо здесь оставаться, тайга не все списывает. Деньги на дорогу дам.
 Валера, не долго думая, в своей собачьей жизни последнего времени, взял деньги и поехал на юг, к Лиане, там у него документ остался, что он умный и с высшим образованием. Правда, он нож в косяк вогнал на глазах у Лианы, но ведь не в человека, и вдруг там его никто не искал.
 Лиане Валера не стал говорить, что он Эдик, она посмотрела на его новое лицо, и сказала:
 – Валера, а ты стал красивее, но это ты!
 – Я, конечно, я! Понимаешь, Лиана, уехал я от тебя, повредил лицо, пришлось сделать пластическую операцию.
 – Ничего, ты стал еще лучше, а как там Мийлора поживает?
 – У нее есть теперь другой мужчина.
 – Да? То-то у нас с ней отношения даже по телефону стали натянутыми.
 – Это не удивительно. Ты мне поможешь восстановиться с новым лицом техническом колледже? Скажи, что я попал в аварию, и был вынужден долго лечиться.
 – Ладно, помогу, а где жить будешь?
 – У вас можно?
 – Не наглей, своему мужу я несколько безразлична, но не настолько, чтобы селить мужчину в свой дом.
 – А я квартирантом к вам пойду, в гостевой домик, где мы жили с Мийлорой, однажды, во время отпуска, она твоему мужу тогда очень понравилась.
 – Да кто ему не нравился! Уговорил. Спрошу у мужа, тем более что он чаще живет по месту работы, чем дома.
 Валера зашел в гостевой домик, на него нахлынули воспоминанья, как они здесь жили с Мийлорой, после того как купили по дороге янтарные часы. Здесь они провели часть отпуска, спасаясь от Григория Сергеевича и его людей.
 Лиана выполнила свое обещание, Валеру взяли на работу в технический колледж, его объяснение пластической операции на лице было вполне правдоподобно, и являлось вполне уважительной причиной исчезновения во время учебного года.
 Милиция по старой фамилии его не искала в этих местах, да еще в соседней стране.
 Он успокоился, перестал вздрагивать. Муж Лианы его не доставал, его на самом деле, дома практически не было.
 Квартиранты к квартирантам, и к Лиане, с просьбой снять у нее второй этаж основного дома, обратилась некая Эльвира, весьма обеспеченная особа, ее к ней прислала Антонина Кирилловна.
 Эльвира уже прожила неделю в янтарном номере гостиницы, за это время познакомилась с приморским городком, ей понравился дом Лианы, она навела о нем справки у хозяйки гостиницы.
 Валера (Эдик), увидел Эльвиру из окна своего гостевого домика, и готов был сквозь землю провалиться от такого соседства, больше всего он хотел вернуть свое первое лицо, чтобы его эта дама не узнала! Он встал у зеркала, напряг все мышцы лица, и обратился к Богу и к небу! Он водил руками по лицу, ощущал мелкие шрамы, он пытался их разгладить, он пытался повернуть вспять пластическую операцию! Он хотел стать собой, прежним!
 Эльвире этот городок рекомендовал сам Кирилл Николаевич, ее сосед по даче, и он же рекомендовал посетить гостиницу с янтарным номером. Вот таким образом, эта дама появилась во дворе Лианы и перед глазами за стеклом, Валеры (Эдика).
 Валера стоял у зеркала, менял прически, делая себя то умнее, то глупее, но лишь бы ни быть таким Эдиком, каким его помнила Эльвира по ночному клубу, наконец, он решил, что назовет себя Валерой, и это естественно подтвердит Лиана, и зачесал волосы на другую сторону. Почти удовлетворенный своим внешним обликом, Валера выглянул в окно, сквозь занавеску, и отскочил от окна: во двор вошла Мийлора с маленьким сыном! Он готов был вылезть через трубу и в качестве черта скатиться с крыши с той стороны дома, угадив в пасть к соседнему волкодаву, чей лай мешал ему ночью спать, но он вернулся к окну. Лиана направила Мийлору в гостевой домик!
 А куда она еще могла ее направить?
 Я увидела в гостевом домике нервного Валеру и не удивилась, я почти была уверена в том, что он здесь!
 – Привет Валера! Женя смотри, твой папа нас уже здесь ждет!
 Ребенок подбежал к отцу, и как-то быстро оказался у него на руках. Валера с сыном на руках подошел к зеркалу, и ему показалось, что у него прежнее лицо, и что лицо сына напоминает его маленькую копию.
 Совесть от двойного испуга уснула и его не мучила. Иногда Валере снилось, как из его руки вылетает нож и вонзается в спину Егора Сергеевича, удивительно, но даже во сне у него было ощущение, что он не убил его своим ножом! Нет, Валера был почти уверен, что Егор Сергеевич остался живым! Да, он его ранил, но не убил!
 Что касается охранника Эльвиры, то тут была борьба, тут была угроза жизни, его личной, свободы, здесь его совесть практически спала с самого дня побега от Эльвиры.
 Валера дернулся всем телом и вновь посмотрел в зеркало, но своего лица он словно не заметил, и смотрел только на Женьку, потом он резко отвернулся от зеркала и поставил ребенка на пол.
 – С приездом, Мийлора!
 – Спасибо, что заметил, – откликнулась я, наблюдая за его внутренней борьбой, буквально написанной на его лице.
 – Вы надолго приехали?
 – Как получится. А ты надолго здесь, Валера?
 – Я здесь работаю в техническом колледже.
 – Неплохо устроился, нас недельку потерпишь, потом мы уедем.
 – Мийлора, давай переедем на эту неделю в другое место, здесь нам втроем будет тесно.
 – Ты, что богатый?
 – Нет, – он вспомнил о деньгах Флоры, – но на неделю можем снять жилье лучше, и ближе к морю, а потом зарплату получу, мне хватит.
 – Согласна, – сказала я, почему-то жить у Лианы мне не хотелось.
 Валера посмотрел в окно, Эльвиры во дворе не было, он сбросил свои немногочисленные вещи в сумку, взял сумку и мы вышли из двора Лианы, открыв двери в воротах, не сказав хозяйке ни слова.
 Лиана услышала стук двери, она была почти уверена, что все семейство покинуло ее дом и двор, но с места не сдвинулась. За воротами мы вздохнули свободнее, и я поняла, что не хочу уезжать без Валеры домой, и в то же время понимала, что детектив Митя в покое нас не оставит, значит, мы должны с Женькой переехать сюда.
 А это было совсем непонятно.
 – Валера надо снимать жилье на длительный период, мы с тобой останемся, – сказала она бодрым голосом.
 – Мийлора, не спеши, не смеши, давай неделю проживем, а там видно будет.
 Мы сняли номер в новой гостинице, но не янтарный, однако все местные удобства нам были гарантированы. Одно к одному, мы отдохнули, умылись, переоделись и пошли в местное кафе. На первом этаже в фойе гостиницы мы увидели Григорий Сергеевича! Я закусила нижнюю губу от неожиданности, а Валера присвистнул, один Женька обрадовался, он вырвал руку из моей руки и побежал к Григорию Сергеевичу!
 – Вот те раз! – воскликнул Валера и повернул назад в номер за своими вещами.
 Я пошла за ним, но он меня резко остановил, покачал головой и почти побежал за своими вещами в номер.
 Женька уже сидел на коленях Григорий Сергеевича и что-то ему оживленно говорил.
 Через пару минут мимо нас пробежал Валера со своей сумкой, мы его не останавливали, я была уверена, что он побежал к Лиане.
 Григорий Сергеевич снял янтарный номер, а кто бы в этом сомневался! Оплаченный Валерой номер, остался не занятым в первую ночь. Что стало с янтарными часами, которые мы приобрели вместе с Валерой, не понятно, но они не полюбили меня в паре с Григорием Сергеевичем!
 Возникало ощущение, что янтарные часы оттаскивают меня от Григория Сергеевича, они не давали ему ко мне приблизиться и посылали свое анти поле. Мало того и Женька не мог подойти к Григорию Сергеевичу. Ночью ощущалось поле недовольства в комнате, комната и весь янтарный номер, словно поставил целью выгнать из себя, меня и сына.
 Утром я с сыном покинула временный приют с янтарными часами, и пошла в номер, снятый Валерой. Он сидел один в номере и смотрел на дверь, когда мы вошли в номер, он вскочил с кресла:
 – Обязательно было ночевать в его номере!?
 – Но ты ведь убежал сам!
 – Я вернулся.
 – И мы вернулись.
 – Мир?
 – Мир, – сказал я, и поцеловала его впервые за длительный период.
 Хозяйка гостиницы знала, что Григорий Сергеевич племянник Кирилла Николаевича, и сказала, что его соседка по даче сняла целый этаж у Лианы и дала ему адрес. Он поехал к Эльвире, но встретил Лиану у собственных ворот. Между ними прошла искра, при первом взгляде, и Григорий Сергеевич забыл, что шел к Эльвире, что Мийлора вернулась к Валере, пусть и не надолго.
 Или это янтарные часы его так настроили?




 Глава 10


 По пешеходной дорожке, ехала машина, она так внезапно вывернула из пространства, что Валера (Эдик) нервно отскочил в сугроб, пропуская машину. Мужчина за рулем на него и не посмотрел. Валера ходил пешком, и невольно увидел отпечатки шин на утреннем, нетронутом снеге, все было так прозаично! Просто машина стояла на обочине пешеходной дороги всю ночь, отсюда и возникла неожиданность ее появления.
 На обочине дороги в ряд расположились с десяток машин под легким налетом снега.
 Он увидел место стоянки, проехавшей мимо него машины. Он мимоходом посмотрел на место стоянки машины, от которой вели следы шин на свежем снегу, и увидел белый длинный шарф, который больше напоминал след от протектора, чем шарф. Он оглянулся на машину, которая ехала по пешеходной дороге достаточно медленно, багажник у нее был приоткрыт, из него выглядывала нога или башмак. Прохожих он не заметил, машину догонять не стал, решил, что это не его ума дело и пошел по своим делам.
 Вечером он возвращался этой же дорогой, шарфа на снегу не было, не было и машины, соседние машины тоже отсутствовали. На следующее утро он вновь пошел по своей пешеходной дорожке, но вышел он минут на пять раньше, чем в предыдущий день, все машины стояли на обочине, снежок падал и на фиолетовую машину.
 Утро выдалось наивным и чистым. Излюбленная тропа Валеры шла несколько выше уровня, на котором стояли дома. Вдруг от дома отделился человек и быстро стал подниматься по ступеням лестницы, которая вела к пешеходной тропе. Этот человек быстро сел в фиолетовую машину и поехал, по своему прежнему пути, но Валера уже стоял не в зоне ее движения, он просто посмотрел на место стоянки машины. Шарфа не было на снегу, и капот отъехавшей машины был плотно закрыт. Он медленно пошел по своей дороге. Внезапно его остановил крик со стороны подъезда, из которого выбежал шофер фиолетовой машины. Он остановился и посмотрел вниз, туда, где находился подъезд дома: на крыльце стояла девушка, очень похожая на Мийлору, и махала белым шарфом в след уехавшей машине. Видимо она поняла, что опоздала и быстро зашла в свой подъезд, приложив электронный ключ к дверному замку. У Валеры возникла мысль, что он заглянул в замочную скважину чужой квартиры, которая в прошлой жизни была его собственной, и пошел по своим делам.
 Следующее утро он ждал с нетерпением, непонятно почему, но белый шарф, в тумане снежного утра, казался эйфорией чьей-то зависимости.
 На третье утро в душе Валеры возникло не любопытство, а маленький страх, ему стало страшно за Мийлору на крыльце дома. Он поймал себя на мысли, что он рад был бы увидеть ее на крыльце, но встречаться с фиолетовой машиной ему не хотелось. Валера заставил выйти себя из дома в то же время, и идти той же дорогой. Сценарий повторился, но не полностью. По лестнице поднималась Мийлора с белым шарфом на светлой куртке, ее догонял шофер из фиолетовой машины, машина стояла на своем месте. Судя по всему, Валера пока был третьим лишним, они его не замечали, но он без них уже не мог существовать, неожиданно для себя он подошел к паре и спросил:
 – Вы меня не подвезете до центра? – 100 – Согласен, – ответил Валера мужчине, хоть тот и заломил цену.
 Валера сел на заднее сиденье машины, рядом с ним на сиденье лежали несколько больших коробок. Шофер и Мийлора в его присутствие не проронили ни слова. Валера остановил машину в центре города, и быстро пошел в свой офис, не оглядываясь на машину, ему казалось, что машина стоит, а они смотрят ему в след. Мийлора повернулась к шоферу фиолетовой машины:
 – Григорий Сергеевич, зачем тебе понадобился Валера? Ты понимаешь, что здесь он живет нелегально? Он уже сам напросился к нам в машину!
 – Мийлора, не возникай, посмотрела на него сегодня и довольно. Он нас заметил.
 Завтра на его глаза не появляйся, а я проеду мимо него, ко мне одному в машину, за такую цену, он проситься не будет.
 Валера нервно посмотрел на бегущее табло над главным входом в здание, поднялся на свой этаж, сел на свое место и приступил к работе. Рядом с ним, за соседним столом, сидела Надя.
 – Эдик, ты сегодня рано приехал, не спалось с утра?
 – Надя, здравствуй, у меня много дел, – скороговоркой проговорил Валера (Эдик).
 – Ты сегодня мне свою работу передаешь, не забыл, тебе уходить скоро?
 – Видишь, спешу передать, – буркнул молодой человек и полез в Интернет, потом резко встал и подошел к окну, фиолетовой машины за окном не было.
 – Эдик, что-то случилось? – праздно поинтересовалась Надя.
 – Девушка, займись своими делами.
 – Уходишь от ответа, значит, случилось, ну и не говори, – обиделась Надя и занялась работой, не обращая внимания на Эдика.
 Валера (Эдик) устроился на работу под своим вторым лицом, по своим вторым документам, здесь никто не знал, что он человек, убивший любовника жены и охранника.
 Светло-серое небо, напоминало курточку Мийлоры. Очень хотелось Валере посмотреть на ее лицо, глаза; пусть она уехала, но она забрала с собой его мысли и душу. Он решил, что сейчас действительно надо заняться работой. День прошел в молчаливых делах.
 Утром Валера вышел из дома с белым шарфом на шее, который купил накануне вечером, после работы. Концы шарфа развевались на утреннем ветре. Фиолетовая машина стояла на месте, шофера и Мийлору Валера не увидел, он посмотрел на часы, время тоже, но их нет, он вздохнул, и в это время из подъезда выскочил шофер. Валера кивнул ему, как старому знакомому. Мийлоры не было видно. Шофер заметил белый шарф на парне.
 – А чего ты сегодня хочешь? – спросил Григорий Сергеевич у Валеры.
 – Это моя обычная дорога, иду на работу.
 – Тебя подвезти?
 – За сотню?
 – Да.
 – Дорого, я на автобусе доеду.
 – Как хочешь, – сказал Григорий Сергеевич, и фиолетовая машина поехала по пешеходной дороге в противоположную сторону.
 На душе у Валеры стало так пусто, хоть волком вой, он посмотрел на крыльцо, там никого не было. Надя на работе его не о чем не спрашивала, начальство не тревожило. Он ждал пятое утро, ему хотелось увидеть Мийлору хоть одним глазком!
 Пятое утро радости не принесло, фиолетовой машины Валера не увидел. Молодой человек посмотрел в сторону крыльца подъезда. В двух метрах от крыльца лежало нечто, прикрытое белой простыней, из-под простыни выглядывал конец белого шарфа.
 Он быстро сбежал вниз по косогору, рядом с телом под простыней он упал, запнувшись обо что-то, торчащее из земли, его лицо оказалось вблизи головы тела под простыней. Он вздрогнул от неожиданности и поднялся.
 Прямо на него смотрела Мийлора в светлой куртке, но без белого шарфа.
 – Валера, откуда ты свалился? – спросила я.
 – Я шел своей дорогой, увидел шарф, который высунулся из-под простыни, ею кого-то накрыли, подумал, что под простыней ты лежишь, вот и прибежал, даже упал, – быстро проговорил Валера.
 – Это, не я, это моя соседка по подъезду.
 – А почему у нее твой белый шарф?
 – У нее свой белый шарф, вот и у тебя я вижу белый шарф, но это не значит, что у тебя, мой шарф.
 – Логично. А, что с соседкой произошло, почему она лежит на улице?
 – Мог бы сам догадаться: она выпала из окна.
 – Сама? Почему?
 – По кочану и по капусте! Я не знаю почему, я ее увидела, когда выходила провожать Григорий Сергеевича.
 – Он сегодня раньше уехал?
 – Не намного раньше обычного времени, минут на пять.
 – И не стал ждать, когда отвезут труп соседки?
 – У него работа, он не может опаздывать, ты ведь ходишь в одно время по этой дороге.
 – Твоя, правда. Милицию вызвали?
 – Мы вызвали скорую помощь, думали, она еще жива. Ты чего мне допрос учинил? Шел бы на работу, а я сама подожду. Ты, где живешь?
 – Меня сейчас зовут не Валера, а Эдик, я и, правда, сегодня могу опоздать на работу, до свидания! – крикнул Валера.
 Он взбежал по лестнице на свою дорожку и пошел быстрым шагом. Я проводила его глазами, потом перевела их, на подъезжающую к подъезду, скорую помощь. Врач вышла из машины и подошла трупу под простыней, подняла простынь над головой, лицо женщины было прикрыто шарфом, подержала в руке ее руку:
 – Пульса нет, – сказала врач, ни к кому не обращаясь, потом задумчиво посмотрела на труп женщины, и спросила у меня, – Вы что-нибудь видели? Милицию вызвали?
 – Я соседку увидела на земле, когда вышла на крыльцо, думала, она жива и ей плохо, вот и вызвала по сотовому телефону скорую помощь, потом посмотрела на нее ближе, поняла, что она умерла и сбегала домой за белой простыней. Утро. Дети в школу идут, чтобы не напугались.
 – Девушка, вы все правильно сделали, я, вызову специальные службы, и мы уедем, а вы уж их подождите, – сказала врач, вскочила в машину и уехала.
 Я тоской смотрела на белую простыню на снегу и кусок белого шарфа, который опять высовывался из-под простыни в области головы. Подъехала милицейская машина, из нее легко выскочил на морозный воздух мужчина. Он кивнул мне головой, резко откинул простыню и застыл на месте. Я посмотрела туда, куда смотрел мужчина: лицо женщины было в маске, или точнее на ней лежала лепешка из теста, раньше я этого не заметила, из-за того, что лицо прикрывал шарф, а врач только трогала пульс, а шарф с лица не снимала. Приехавший милиционер в штатском снял с трупа одним жестом простыню и шарф.
 – Она задохнулась под тестом, но почему она его с лица не сорвала? – спросил вслух мужчина, потом повернулся ко мне:
 – Вы кто этой женщине приходитесь?
 – Соседка по подъезду.
 – Что знаете по этому поводу?
 – Увидела ее на улице, лицо у нее было прикрыто шарфом, она не дышала. Я вызвала скорую помощь и накрыла простыней, больше ничего не делала и ничего не знаю.
 – Как вы определи, что она не дышит, если шарф с лица не снимали?
 – Пульс трогала, да и врач только пульс потрогала и уехала.
 – Значит, врач была?
 – Была.
 – Знаю, кто приезжала, она всегда так делает, не лезет в наши дела, если случай безнадежный. В бумагах у нее будет полный отчет, а на месте преступления эта врач не задерживается. Меня, кстати зовут детектив Митя. Да, мы с вами хорошо знакомы.
 Только сейчас из машины вышли еще два человека, они сфотографировали труп на фотопленку и опять сели в машину. Подъехала еще одна машина и увезла труп. Я пошла к двери подъезда.
 – Мийлора, остановитесь, вы единственная свидетельница.
 – Я не видела, как она умерла.
 – Оставьте свои координаты, и тогда домой пойдете, я с вами должен поговорить.
 Митя, еще раз посмотрев на меня, уехал.
 Странно, но думать о трупе ему не хотелось, он думал о Мийлоре в светлой куртке.
 Подумав о ней, он решил, что с ней обязательно встретиться, после вскрытия трупа.
 Ему дадут выписку о том, почему женщина умерла, и умудренный этими данными он поговорит с Мийлорой, пусть она его ум почувствует.
 Я пришла домой, с ощущением, что мне плохо, я легла и уснула.
 Детектив Митя получив данные вскрытия, приступил к делу с женщиной под тестом.
 Вскрытие показало, что она не падала с девятого этажа, где живет, она умерла от удушья в тесте, это тесто на лице ей держали белым шарфом, одета она была так, словно выбежала из дома, чтобы открыть входную дверь в подъезд: в тапочках, брюках, вязаной кофте.
 Теперь он был готов встретиться с Мийлорой в светлой куртке.
 Я открыла дверь детективу Мите, он вел дело об убийстве соседки по подъезду.
 – Мийлора, что вы можете сказать о своей убитой соседке? Какой у нее характер?
 Какой образ жизни она вела?
 – Ее звали Маня, соседей редко зовут по имени и отчеству, последнее время она жила в общей квартире, у нее была комната в трех комнатной квартире, до этого у нее была однокомнатная квартира. У каждого своя комната и свои финансовые интересы, мы с ней практически не разговаривали, и почти не здоровались.
 – А кто третий сосед или соседка?
 – Третью комнату сдают хозяева много лет разным людям, сами живут в другом городе.
 – С кем стоит из них поговорить?
 – С другом ее соседа, он живет этажом ниже, под моей квартирой.
 – У Мани были подруги?
 – Не видела.
 – А дети у нее были? В паспорте у нее сын Паша записан.
 – Я видела ее сына, но давно.
 – Крики или ругань в их квартире слышали?
 – Глухо, у них двойные двери, но соседка этажом ниже их квартиры на них жаловалась, у нее слышимость лучше, чем через двери. С ней поговорите.
 Детектив Митя ушел делать опрос соседей. Я осталась одна. Григорий Сергеевич только иногда живет у меня, гостит у меня неделю, потом исчезает, даже нового телефонного номера мне не оставляет.
 На Рождество я скучала, новогодние елки еще светились празднично, по телевизору показывали золото церковной утвари и богослужение среди дорогих икон, я решила поехать к голубой церкви, где проходило богослужение. Внутрь церкви попасть было трудно, но народ стекался на свет свечей и чистые звуки церковного пения. Для народа организовали крестный ход вокруг квартала с иконами, так толпа приобщилась к святыням церкви, внутри все было забито людьми. Я совершила с толпой крестный ход.
 Григорий Сергеевич подошел ко мне:
 – Мийлора, скучаешь одна, вот и помолиться пришла, к чему бы это?
 – К Рождеству христову!
 – Не, я все понимаю, но моя машина стоит через два квартала от церкви, могу доставить тебя, куда прикажите! Так, Мийлора, идем быстро!
 Григорий Сергеевич взял меня под руку и быстро повел в сторону от церкви. За нами из толпы пошли два человека, но их я не видела, я почти бежала рядом с ним.
 Он быстро втолкнул меня в машину, она стояла с работающим мотором и завелась с пол оборота.
 Фиолетовая машина рванула с места, два человека коснулись ее руками и отстали.
 Один из них достал пистолет, но второй опустил его руку с пистолетом:
 – Григорий Сергеевич от нас не уйдет.
 Я оглянулась на мужчин:
 – Это твоя команда?
 – Мои топики.
 – Поясни.
 – Хорошо, это часть моей команды.
 – А почему от них уезжаешь?
 – У нас мелкие счеты, они стрелять не стали, но пугнули, я испугался, и мы едем к тебе.
 – Ко мне? А я не одна живу!
 – Мийлора, я психолог, раз ты в церкви, значит у тебя проблемы на личном фронте.
 – Да, я одна живу последнее время, сын живет у бабушки, Инессы Евгеньевны, и так получается, что ты редко приезжаешь…
 – Я знаю, где твой дом.
 Мужчина прошел по квартире:
 – Что, неплохо живешь, я останусь на неделю, потом появлюсь, неизвестно когда.
 – Григорий Сергеевич ты можешь занять вторую комнату, благо у меня теперь двухкомнатная квартира.
 – Не откажусь, на тебя, моя родная, я не претендую.
 Двое преследователей в это время говорили между собой.
 Первый: Ловкий Григорий Сергеевич, сразу девушку подцепил.
 Второй: Она нас видела, на неделю его приголубит.
 Первый: У нас машина сразу не заведется, пока мотор еще прогреется!
 Второй: А мы свое дело выполнили, можно не торопиться.
 Я так и не поняла Григория Сергеевича, он прожил у меня неделю, ко мне не приставал, не выходил из дома, только дал деньги на продукты. Через неделю он уехал, но вскоре он позвонил в дверь. Я открыла дверь, молча пропустила мужчину в квартиру, он прошел, как хозяин. Без поцелуев и объятий прошел по квартире, дал деньги на продукты и лег на свое место. Я ушла в магазин.
 Григорий Сергеевич быстро вскочил, достал коробку с обувью, поднял каблук на сапоге, вставил в него пластину с платой на микросхемах, каблук приклеил клеем.
 Я вернулась с продуктами, Григорий Сергеевич поцеловал меня в щечку:
 – Мийлора, тебе подарок: сапоги. Размер твой.
 – Спасибо, Григорий Сергеевич, но сапоги трудно без примерки покупать.
 – Ты примерь!
 Одела я сапог, а он точно по ноге оказался, второй сидел на ноге тоже хорошо.
 – Здорово! Так трудно сапоги выбрать, а эти сами на ноги оделись!
 – На том стоим, скромно ответил он, в ожидании ужина.
 После ужина Григорий Сергеевич подарил мне белый шарф, и попросил неделю в этом шарфе провожать его до крыльца, иногда его сопровождать, а через неделю он уедет.
 Неделя прошла тихо, только я не поняла, зачем Григорий Сергеевич привлекал к себе внимание Валеры, который каждое утро шел по дороге наверху. Я заметила, что он тоже купил себе белый шарф. Григорий Сергеевич вел себя пристойно всю неделю.
 Труп соседки Мани у подъезда, я с Григорием Сергеевичем не связывала, он такой тихий, даже с любовью не приставал!
 Детектив Митя поговорил с другом убитой женщины под тестом. Его квартира находилась под квартирой Мийлоры. Друг Мани, пил бутылочное пиво, батареи бутылок стояли по квартире, но больше всего Митю удивило то, что к потолку был прикреплен черный конус, о его назначении, хозяин квартиры говорить не хотел.
 Под напором вопросов детектива мужчина сказал, что это звукоуловитель, его попросил поставить знакомый убитой Мани. У него было устройство для прослушивания звуков, в квартире выше этажом. Поставили его почти год назад. За это ему привезли пиво в ящиках, вот он его и пьет! Митя посетил соседку Мани.
 Соседка пожаловалась хорошо отрепетированными словами, о том, что над ней в квартире происходит постоянный садом. Ночью у них музыка и пьяные голоса, иногда танцы по ее люстре. О Мане соседка сказала, что она была тихой женщиной, но иногда громко ругалась с друзьями. Пьяной ее она не видела. Митя спросил у соседки, был ли у Мани белый шарф.
 – Товарищ капитан, у Мани я белого шарфика не видела. Она всегда ходила в черных одеждах, или в темных.
 – У нее в подъезде враги среди женщин были? Кто мог ей тестом лицо залепить?
 – Знакомый. Под пьяную лавочку, так он тесто бы не смог сделать.
 Митя вернулся в квартиру Мийлоры.
 – Мийлора, вы не могли бы сказать, почему знакомый Мани мог бы прослушивать вашу квартиру, из квартиры своего друга, в течение последнего года? Что было у вас в квартире столь интересное? Комнату никому не сдавали? Кто к вам приезжал в течение этого года?
 – Я одна живу, ко мне никто не приходит, – сказала и задумалась, стоит ли говорить Мите о Григории Сергеевиче.
 – Мийлора, вы что-то хотите скрыть, может, Валера объявился? – спросил он наугад.
 – Митя, у меня два раза по недели жил тихий человек, Григорий Сергеевич, у него есть фиолетовая машина, мы с ним на Рождество у церкви встретились.
 – Интересно! Кто он, что он, не знаете?
 – Григорий Сергеевич последнее время к обуви не равнодушен. У него в машине всегда лежат коробки с обувью.
 – У него есть белый шарф?
 – У него нет, но мне он подарил белый шарф, а вот после смерти Мани я его не могу найти.
 – Еще интересней. Как найти Григория Сергеевича?
 – Я не знаю, он ко мне приезжал, жил неделю, еще он травил одного прохожего молодого человека.
 – Это еще кто?
 – Идемте к окну. Вон видите под окном дорожку пешеходную? По ней один молодой мужчина каждое утро в одно время ходит, а Григорий Сергеевич его все зацепить хотел.
 – Тот парень Григория Сергеевича видел?
 – Да.
 – Как с этим парнем встретиться?
 – В будни, утром, в одно и то же время.
 – И в это время была убита Маня?
 – Вы, знаете, почти в это время. Он подошел к трупу до приезда скорой помощи и опять пошел своей дорогой.
 – Заметано, завтра утром буду у ваших ног.
 Я посмотрела на него и ничего не ответила.
 Валера шел по темному асфальту, посыпанному новой солью, для съедания обуви. Из темноты на него вырулила фиолетовая, грязная машина.
 – Валера, садись в машину, быстро! – сказал ему Григорий Сергеевич, – подвезу даром.
 Молодой человек сел в машину, она резко набрала скорость.
 Валера не видел, как от дома отделился детектив Митя и побежал вверх по ступенькам, но он опоздал на наблюдательный пункт.
 Детектив вернулся к Мийлоре:
 – Мийлора, что вы видели в окно сквозь шторы?
 – Григорий Сергеевич подъехал на фиолетовой машине, постоял немного, потом поехал навстречу молодому человеку, посадил его в машину, и в это время вы поднялись на дорожку по лестнице.
 – Опоздал я, но другие были на месте, портреты парня и шофера я вам покажу для опознания.
 Григорий Сергеевич заметил, что их сфотографировали сквозь стекло автомобиля на выезде с пешеходной дороги на магистраль. Скорость в этом месте маленькая.
 Снимок мог и получиться.
 Он обратился к Валере:
 – Валера, не вздрагивай, я знаю о тебе больше, чем ты обо мне. Нас засекли, твое дело сменить маршрут и не ходить по этой дороге. И еще, вот ботинки твоего размера, надень. И в них выйдешь на остановке, чтобы собаки след не взяли.
 Объяснение было вполне логичным, Валера снял свои башмаки и надел новые, из обувной картонной коробки. На остановке автобуса он вышел из машины и быстро прошел сквозь остановку с людьми. Прогремел взрыв. Остановка подпрыгнула и развалилась. Люди взревели от ран. Валера (Эдик) взорвался в своих новых башмаках.
 Григорий Сергеевич, увидев, что Валера взлетел в воздух, проговорил:
 – Все, Валера – Эдик, твой конец пришел, отомстил я тебе!
 В десяти метрах от остановки Паша остановился и ждал, когда к остановке подойдет его сводная сестра Нина, ее он заметил на противоположной стороне дороги. Потом он отметил про себя, что фиолетовая машина, за которой он невольно смотрел, проехала по той стороне дороги. Почти мгновенно на остановке прогремел взрыв. От взрывной волны Паша покачнулся и прикрыл запоздало уши, рядом с ним остановилась машина, из нее вышел детектив Митя:
 – Молодой человек, вы случайно не видели, что произошло на остановке до взрыва?
 – Видел фиолетовую машину, из нее вышел красивый мужчина в новых башмаках, и все ворвались. Машина уехала очень быстро.
 – А я тут за этой фиолетовой машиной еду по следу и опоздал! Почему ты решил, что у мужчины были новые ботинки?
 – Мне так показалось, они блеснули в воздухе, мужчина сделал пять шагов, и все взорвалось, от его ботинок, мне так показалось.
 – А еще что-нибудь заметил?
 – Я видел шофера этой машины у одного подъезда, когда шел в школу в тот день, когда у подъезда убили женщину. Вначале я заметил шофера машины, и стал следить за ним глазами на остановке, из нее вышел мужчина и прогремел взрыв.
 – Молодец, спасибо! Номер фиолетовой машины не заметил?
 – Номер машины я запомнил…
 – Как тебя зовут?
 – Паша.
 – Спасибо, Паша, где тебя можно найти?
 – Вот моя визитка. Я ее сам придумал, – добавил Паша и подумал, что интересно говорить о себе в третьем лице.
 Детектив Митя взял визитку у Паши, посмотрел на оцепление милиции рядом с остановкой, и поехал догонять фиолетовую машину. Паша, увидев Нину, махнул ей рукой, чтобы стояла на месте, и пошел к ней через переход. Горел зеленый свет для пешеходов, вдруг мимо Паши вновь пролетела фиолетовая машина. Он успел отскочить и машина его не задела. Он подошел к Нине, она стояла, широко открыв глаза от удивления и страха. За фиолетовой машиной гнались две милицейские машины.
 – Паша, тебя чуть машина не сшибла!
 – Нина, поездка отменяется, остановку взорвали, хорошо, что ты опоздала, а то бы взлетели мы в воздух.
 – Меня задержала у подъезда Мийлора, она ведь соседка по подъезду убитой в тесте, женщины Мани.
 – Знаешь, у меня ощущение, что эти два преступления связаны между собой. Мать Маня у меня спрашивала о том, зачем в квартире отца стоит подслушивающее устройство квартиры Мийлоры. На потолке у него точно какая-то железка прикреплена, а отец все пиво пьет.
 – Здорово! Пойдем к отцу посмотрим на прослушивающее устройство времен динозавра, почему не жучок, а тарелка?
 – Это не мое дело.
 У подъезда стояла фиолетовая машина, с двух сторон она была зажата милицейскими машинами. Людей не было. Паша и Нина брат и сестра по отцу вошли в подъезд.
 Никого. Вызвали лифт доехали до нужного этажа, зашли в квартиру отца.
 Марк Денисович сидел с разбитой бутылкой пива, рядом валялась черная тарелка с потолка, в потолке видно было углубление и маленький металлический предмет.
 – Папа, ты здоров? – спросила Нина.
 – Дочь, бросаю пить, тут ко мне черти заходили.
 – Нина, здесь разлито пиво, а запах примитивной водки желтого цвета, это не пиво! – воскликнул Паша.
 – Папа, кто заходил к тебе? – спросила она у отца – Друг мой закадычный, знакомый Мани убиенной, а с ним черт приходил, тарелку с потолка грохнул из пистолета, и мне бутылку разбил, – вздохнул отец, и лег на полу.
 – Отца отравили этим пивом. Он давно его пьет? – спросил Паша.
 – Ой, Паша, он почти год пьет, оторвать его от этого пива не можем. Мама уже ревет от него.
 – Дети, тсс! Григорий Сергеевич Маню обляпал тестом, она проклятущая баба принесла мне это пиво со своим дружком, им надо было Мийлору прослушивать.
 Мийлора хорошая баба, – сказал отец детей и захрапел.
 Я задумалась над жизнью, узнав, что на остановке погиб мужчина, вышедший из фиолетовой машины, я сразу подумала, что это был Валера.




 Глава 11


 У каждого человека своя музыкальная программа в голове, это очень серьезная программа восприятия музыкальных произведений. В разные периоды роста, человек усваивает самую различную музыку. Есть периоды современной музыки или классической. Ужас в том, что современная музыка быстро меняется. Итак, если в комнате находятся два человека разных поколений, и звучит музыка, которую поставил один из них, то недалеко и до ссоры. Но бывает и по-другому, и все равно, музыка – это страшный фактор несовместимости или совместимости.
 Это я ударилась в музыку после смерти Валеры, заказчика которой не нашли. Прошел почти год бренной музыки…
 И обо мне вспомнил Самсон! Я его почти забыла, но Валеры не стало, а его хитрый убийца Григорий Сергеевич, отомстив Валере за смерть брата Егора Сергеевича, уехал на Малахит.
 Самсон соскучился по Мийлоре Блог! Нужна ему его дама сердца и секса. А его черти носили по свету. Лето в разгаре, нежные тела девушек и женщин гуляют без брючного покрытия, кофточки у них размером в верхнюю часть комбинации, все это как-то окучивает мужской ум и вселяет Мийлоры на реальные чувственные удовольствия.
 В такой теплый период года Самсон невольно осознал, что только Мийлора может быть его партнершей.
 С помощью сотовых телефонов он стал доставать меня…
 Я не верила, что он жив и здоров, так долго его не было на моем горизонте! А он твердил, что был в зарубежной командировке и не мог со мной встретиться. Я, немного поскулив, согласилась на свидание и приехала в хорошо забытый мною дом зовущего меня молодого мужчины.
 После продолжительной разлуки страсти были раскалены при одном взгляде на партнера. Нам осталось ждать считанные минуты. Я приехала после ванны с солью.
 Он срочно побежал под душ. Душу раздирающий секс первобытной страсти без всякой подготовки – награда за длительную разлуку. Боль и радость объединения, какие-то спешащие движения. Он крепок и могуч, я, неуспевающая пустить слюнки удовольствия, терплю боль от вторжения. Сладость ли это? Скорее удовольствие от полной загрузки. Я встаю, ощущая себя лишней через пару минут, одеваюсь и ухожу.
 Проходит пару недель история повторяется один в один, но после сексуального объединения он вспоминает о руках. Игра на моих нервах пальцами, нужна, коль то не вышло по иному…
 Третья встреча вообще была лишней, но мы уделили ей ночь. Тела соприкасались с нежными чувствами, мы работали телами и мышцами, и руками и всеми фибрами души, уснули, но ничего не получилось…
 Утром он проснулся и включил классическую музыку, которая лилась из пяти колонок.
 Я оделась и ушла.
 Четвертая встреча после загара оказалась злосчастно – счастливой. У Самсона все получилось, у меня возникло чувство обмана. Он включил музыку. Чистые звуки музыки в сопровождении известных песен последнего десятилетия. Я оделась и ушла, выдержав три песни.
 Пятая встреча. Самсон шел с другой женщиной. Глаза его и мои встретились. В его глазах промелькнул испуг, украшенный чистой ненавистью.
 Листья каштана пожухли кусочками. Его плоды напоминали нечто сексуальное, но мне было не до шуток природы. Я только привыкла к тому, что Самсон жив – здоров, а не погиб на истребителе, а он уже с другой женщиной топает! Спрашивается, зачем я дневала и ночевала на аэродроме не хуже Мани? Я ждала Самсона! Я думала, вот он вернется, а я об этом не узнаю и жила в условиях брошенной собаки. Вот он вернулся и прошел мимо! Догнать и уши надрать! Но у меня опустились руки и мысли выветрились, недаром меня приучили к спокойному поведению. Я пошла домой, где не было этого притворщика. И, что мне сердиться, я ему больше не нужна.
 После это стресса у меня прорезались умные мысли, я поняла, что хорошо, что Мани в то время, когда разбился самолет с ее мужем и Самсоном, дома не было, а она была на аэродроме, и в квартире погибла другая женщина, которая пыталась ее из этой квартиры выжить. Еще меня вдруг осенило, что с самолета Самсон катапультировался! А летчик, Манин муж остался в самолете и погиб! И не Григорий Сергеевич залепил лицо Мани тестом! Это сделал – Самсон! Вот кто! А Маня пронюхала лишнее и поплатилась жизнью!
 Я была так подавлена жизнью, что сама никому не звонила. Но телефонный аппарат зазвенел. Я взяла трубку.
 – Мийлора, привет! Как себя чувствуешь? – услышала я голос Сони, бывшей домработницы моей тетки Киры Андреевны.
 – Здравствуй, Соня, – сказала я, да так грустно и жалостливо, что она содрогнулась.
 – Что случилось на этот раз?
 – Все нормально, привыкаю к личной жизни.
 – Тебе помочь?
 – Да у меня тут все кто-то сделал, да еще телевизор какой-то стоит, длинный – длинный во всю стену.
 – Так, понятно, этот телевизор подарили тебе, когда ты хотела быть Фиолетовой Богиней! Его тебе Николай Борин, – напомнила мне спокойно Соня.
 – А, что мне с ним делать? Он фильмы не показывает.
 – Можешь наблюдать за всем миром, где стоят телекамеры, обслуживающие твой телеэкран и быть Фиолетовой Богиней.
 – Ладно, а кто мне за это заплатит?
 – Хороший вопрос, дело оплате не подлежит ни в каком ведомстве. Могу купить его у тебя.
 – Не, я не продам, ни я его сюда поставила, не мне продавать, вдруг Николай Борин явится!
 – Согласна, тогда так, включай и пользуйся, у тебя вновь есть наблюдательный пункт за всей землей, естественно за той местностью, куда доходит взор твоего телевидения. Лучше смотреть по часовым поясам. Крутишь ручку, и перед тобой проходят регионы.
 – Спасибо, сейчас займусь просмотром земли, но мне непонятно, откуда ты Соня все знаешь? – спросила я и услышала гудки, и мне показалось, что это была не Соня, а кто-то из мужчин говорил через фильтр для телефонов, искажающих голос.
 У меня появилась возможность просматривать весь земной шар, а мне хотелось наблюдать только за Самсоном. И я подумала: А за кем наблюдает сам Бог? Ему не скучно иметь столько подопечных? Так и не стала я смотреть в тройной телевизор, а задумалась о жизни…
 По технике безопасности каждый человек должен быть заземлен или обесточен.
 Как это выглядит на самом деле? Например. Мужчина лежит и смотрит телевизор или сидит у компьютера, либо читает книгу. По нему проходит элементарный ток желаний, если он случайно забрел на эротическую картинку или увидел сексуальные моменты на экране. Через некоторое время у него возникает обычный голод и состояние неудовлетворенности. Чего он хочет в такой момент? Чтобы пришла та, которую он прогнал, и принесла продукты, и чтобы пищу приготовила, и его ленивого полюбила.
 И самое главное, чтобы после этого ушла, не выпив и чаю.
 Как на такую ситуацию отвечает женщина? Раз или два она вполне может отвечать всем таким желаниям, если. Если она этого сама хочет, а если не захочет ленивца, то она может быть его ленивее и не читать, и не смотреть эротические материалы.
 Так они вымерли. От лени.
 Продумав такой вариант жизни, я усмехнулась и вспомнила тревожный и зовущий взгляд поверхностно знакомого крупного мужчины, но подходить к новому объекту женских страданий я не стремилась. Я еще поняла, общаясь с разными людьми, что обычный, зарегистрированный брак люди воспринимают не одинаково, и в это разнообразие мнений мне лезть совсем не хотелось.
 Чего хотела я? Хорошо выглядеть и чувствовать себя на месте там, где я нахожусь.
 А любовь? Эта пресловутая богиня чувств под хрупким именем Любовь меня особо не манила. Я ее побаивалась в свете последних событий в моей жизни.
 Я взяла в руки скрепку, распрямила ее, потом согнула до боли в пальцах. Что-то сегодня у меня было не так. А что? Вчера я весь вечер изучала свою фигуру у зеркала. Что я в нем увидела? Пыль. Обычную пыль на зеркале и подумала, что пора бы вообще протереть все в квартире от пыли с каким-нибудь облагораживающим составом. А свою фигуру я видела в зеркале или нет? Странно, я помнила пыль и не помнила своей фигуры. Куда она делась?
 Я посмотрела на себя в одежде, и на самом деле увидела себя сидящей на стуле и покрытой пылью. Тогда я посмотрела в маленькое зеркало под экраном монитора и увидела на нем небольшие разводы пыли, но своего лица я в нем не увидела.
 "А видят ли меня люди?" – подумала я. За моим столом то и дело ходили люди, но ко мне они не обращались. Со мной не разговаривали. "Куда я делась?" – стала думать я. В комнату вошел интересный мужчина и, не глядя в мою сторону, подошел к сотруднику. Я узнала в нем Николая Борина! Они поговорили. " А я?!" – хотела крикнуть я и промолчала. На моем мониторе были видны следы моей работы. Значит, я что-то делала? Вдруг монитор стал черным. Я посмотрела на себя и себя не обнаружила. Я тронула клавиши и ощутила их твердость пальцами, но пальцы я не видела.
 "Что за чушь?!" – хотела я вскрикнуть, но не могла. Вдруг мне стало больно! На мои колени сел Николай Борин, и тут же вскочил.
 – Кто здесь? – крикнул он невольно, и сам себе ответил. – Никого!
 " Меня, что на самом деле не видно?" – опять пронеслось в моей голове. – "Но меня можно ощущать, это что-то". На пару секунд я замерла, потом тронула невидимой рукой чашку, выпила остатки чая и стала проявляться на глазах, хорошо, что Николай вышел из комнаты. Теперь я себя видела в зеркало. Оставалось вспомнить, что было до того, как я исчезла из поля видимости. Но этот момент полностью выпал из моей головы. Я посмотрела на сотрудников, в этот момент вернулся Николай и подошел ко мне.
 – Мийлора, ты, где была? Тебя взяли к нам на работу с испытательным сроком. Я сел на твое пустое место, а оно как зашевелится подо мной!
 – А ты на своем месте сиди, тебе показалось, я выходила в цех, там новый кузов привезли, смотрела, что получилось. Я его столько прорисовывала!
 – Понятно, а я думал, ты попала в зону невидимости, если ты была невидимой, скажи, тут есть одно аномальное облако, оно перемещается в пространстве, кто в него попадает, становится невидимым.
 – Честно? Я была вчера дома невидимой и сегодня на рабочем месте, а ты сел мне на колени.
 – Посчастливилось мне, я сидел у тебя на коленях! А так бы не сказала, что с тобой было. Страшно быть невидимой?
 – Состояние жуткое, ощущение безысходности давит на психику.
 – Я думаю, что вражеский разведчик залетел к нам в этом облаке и бродит по КБ и заводу. Об этом не говорят, но многие уже попали в состояние безликости.
 – Обязательно разведчик?
 – А кому надо у нас тут все высматривать, да выведывать?
 – Нашел секреты!
 – Тогда наши конкуренты.
 – Ближе к истине, но удовольствие не приятное, хотя по художественной литературе весьма знакомое, – сказала я и невольно вся передернулась, и в этот же момент, на глазах Николая я стала исчезать из поля его видимости.
 – Ну, уж нет! – вскричал Николай Борин и попытался вернуть Мийлору Блог из зоны невидимости, но она исчезла, и он хватал пустой воздух.
 Я видела хватающие руки Николая, но не видела свои. Я чувствовала, что неизвестная и невидимая мне сила тащит меня в неизвестном направлении. Я кинула на молодого человека прощальный взгляд, и он исчез для меня. Меня вынесло через проходную, над вертушкой. Я плыла в воздухе, но ощущала неизвестную подъемную силу. Меня посадили в неизвестное мне транспортное средство. Оно взлетело почти вертикально, и заводской комплекс через минуту исчез за горизонтом.
 Долго мы летели или нет, я не помнила, я была в аморфном состоянии. Очнулась я на удобной постели, изогнутой по форме тела. Я увидела свои руки, осмотрела себя.
 Потом стала осматривать помещение, в котором очутилась. Ничего необычного вокруг не было.
 Мне хотелось спать, непонятное тепло окутывало вместо одеяла. Я чувствовала дуновение прохладного воздуха, но этого было мало. И спать, хотелось спать. И в то же время мозг начинал просыпаться, я боролась между двумя состояниями: дремотой и просыпанием. Победило чувство осмотрительности.
 Я раскрыла глаза усилием воли и теперь рассмотрела людей, лежащих на странных, как у меня лежбищах. Они смотрели на меня. Я с удивлением увидела в своих руках гитару, откуда она взялась в моих руках? Вдруг гитара распалась на части, и рядом оказался Валера…
 Нет, это не он! Это видение или свидание небесах…
 На чистом листе легко поставить звездочку, труднее написать первое предложение, еще сложнее придумать тему, ради чего эту звездочку поставила. Интересно, что следующее предложение хочется написать со слов о том, что на душе отчаянная пустота. Как бы это проще сказать, многие этапы моей жизни завершены, и надо копать где-то или что-то в новом месте. Состояние такое, что все меня бросили и я никому не нужна, и любимого человека на данный момент существования просто нет!
 Можно посмотреть в зеркало на себя любимую, и после этого добавить будет нечего: лицо, как лицо, и вчера его таким видела. Скука зеленая, – как я писала еще в пятом классе на скучном уроке.
 За окном зелеными оставались заснеженные газоны, листья благополучно облетели.
 Дворники остатки, замороженных листьев, сметали в кучки. Ноябрь носочком коснулся земли, снега у него в репертуаре особого не было, но слегка подморозить землю он вполне мог. В такую погоду можно ходить по краю лесных массивов, чувство страха приморожено, а без листвы все видно до ближайшей асфальтированной дороги.
 Новые дома, облицованные кирпичом, все привычнее вставали на горизонте, и от их вида возникало ощущение, что ты находишься в настоящем городе, а не в белом городе проходящей, дешевой застройки, второй половины бедного двадцатого века.
 Значит, за окном двадцать первый век, его носочек первого десятилетия. Куда пойти, куда податься, мысленно можно пойти туда, проехать сюда, и при этом с места не сдвинуться. Простое решение всех передвижений.
 Песни из приемника весели в воздухе, чужие страдания и впечатления, украшенные голосом и музыкой. А проза все не зарождалась, украшенная вымыслом. Были бы кости, а где их взять, чтобы нарастить на них мясо романа? Телефон лежал и молчал, из сотового телефона потерялась карта, да и лень им пользоваться, и звонить некому. Некому и незачем звонить и некого любить.
 Ноябрь.
 Валера погиб в ноябре, в первых числах ноября. Я сходила с ума в буквальном смысле слова, я свихнулась по полной программе. Я была невменяемой, я не верила в его смерть, я не была на его похоронах. Когда мне говорили, что его похоронили и крышку гроба заколотили гвоздями; я рисовала его огромные, удлиненные глаза. Я рисовала его прямой, тонкий нос, его необыкновенно красивые губы. Однажды черти меня занесли в универмаг на трех вокзалах, я увидела его! Живого! Но когда подошла ближе, то увидела простой манекен в одежде. Я подняла глаза и увидела его огромный портрет! Но это опять был не он! Это была реклама, но мужчина на рекламе был словно с него срисованный, его черты лица она знала наизусть. Я надеялась, что он, как Самсон оживет!
 Я выбежала из магазина, и увидела гигантский рекламный плакат! На плакате был мой портрет в красном платье, в котором я была с Валерой на свиданье. Это была реклама сигарет. Я окончательно сдвигалась по фазе.
 Я неделю блуждала пешком по столице, мне казалось, что за мной следят все светофоры своими зелеными глазами. Я шла по набережной реки Москвы, шла и шла.
 Заходила в Центральный парк, проходила по его аллеям, зашла в уголок Дурова, посмотрела на выступление Натальи Дуровой и не могла успокоиться и даже присесть на скамейку, меня словно гнал ветер, будто я лист, сорванный с дерева.
 От меня шарахались подруги, я добивала их словами, что Валера жив. Я плохо спала, мало ела, чуть не падала от усталости, вероятно, он звал меня к себе, обессиленную для жизни на этой земле. Однажды я почувствовала, что мои силы на исходе, я не могла работать, у меня сил не было. Я не могла думать, ничего уже я не могла.
 И я пошла к врачу, врач меня направила в другую поликлинику. При личной беседе с врачом я заревела, я впервые заплакала и говорила такой бред, что мне сделали укол. Я уснула на кушетке в странной поликлинике, когда проснулась, то увидала рядом с кушеткой два дюжих мед брата. Они взяли меня под руки и отвели в машину скорой помощи. Меня привезли в желтую больницу. Внутри все двери закрывались на ключи, но мне было все равно, где я и, что меня здесь ждет. Я хотела спать, а когда проснулась, разглядела палату очень уж сантехническую, то есть всю покрытую кафельной плиткой, от пола до потолка. Спинки кроватей были металлические, полукруглые. Во рту было необыкновенно сухо, слюны и той не было.
 Я натянула на лицо одеяло в белом пододеяльнике, так и лежала, пока мне дали полежать. Позвали на завтрак. Стол, четыре стула, ложки, каша. Таблетки мне дали прямо в рот. Здесь никто никому не верил. Трудно поверить, но я потихоньку стала приходить в себя. О нем я не думала. Странно, но мыслей в моей голове о погибшем любимом человеке не было! Я выполняла указания врача, ходила за едой на кухню, поскольку только этих людей выпускали в фуфайках на воздух, в очень грубой обуви.
 Ко мне приезжали Нинель и Николай Борин, но они меня не всегда успокаивали, от меня они все чего-то требовали. К выполнению требований за пределами этого больничного отделения я была не готова. Я клеила коробочки, строчила на машинке, пила все таблетки, и страдала от сухости во рту. Приехал с Малахита Григорий Сергеевич, удивился тому, что даже в такой больнице я хорошо выглядела и разговаривала с ним спокойно и с достоинством.
 Медсестра принесла мне клубки и спицы, вечером, когда в отделении оставалась одна дежурная медсестра я вязала ей свитер. Меня направили к профессору через полтора месяца, ассистенты провели ряд тестов, я была признана здоровой. Меня выписали из желтой больницы… О Валере я больше никогда и не с кем не говорила, я четко усвоила, что эта тема самая запретная.
 В душе моей закрылась дверца в сердце, совсем или почти совсем. Я общалась с людьми в пол уха, в пол мысли, в пол слова. Я остыла к подругам, мое общение с ними свелось к минимуму. Год я прожила в полусне, нет, я жила, работала, но все происходило в полусознательном состоянии. Я еще месяца три, а то и больше пила таблетки, которые мне выписали, я еще была под гипнозом врачей.
 Через год ко мне подошел Николай и попросил написать стихотворение юбиляру, я написала первое за этот полусонный год стихотворение, и вошла в штопор. У меня произошел срыв воспоминаний о погибшем любимом, срыв привел меня в странную поликлинику. Мне опять сделали укол, но в больницу не увезли, и я лечилась на ходу. Сама приходила на уколы. После этого лечения я что-то стала понимать, мои мозги очистились от страха воспоминаний! Я стала писать о Валере стихи, в захлеб!
 Я писала каждый день по стихотворению, я писала ему стихи целый год!
 Прошел второй год после его смерти, ему было написано огромное количество стихов, и вдруг, я написала стихотворение поэту, который сидел рядом со мной в поезде.
 Поэт поэта вылечил. Мы ехали в поезде и писали друг другу стихи. С этого момента я перестала жить прошлым, я вошла в настоящее время. С поэтом я ходила по берегу Волги, днем и вечером; мы ходили по Ульяновску вдоль и поперек. Мы оба были в командировке, но это не мешало нам ходить по городу, одетому в золото бабьего лета. Мы смотрели на памятник вождю, но зайти в крытый музей я не смогла.
 Ульяновск, укрытый золотом листвы и огромная река Волга меня окончательно вернули к жизни. Я перестала вспоминать, я увлеченно смотрела на пейзажи, на поэта – я жила!
 Нет, я не влюбилась в полненького поэта Диму, со слегка лысеющей головой, но рядом с ним мне было легко. Он был такой мягкий, сладкий, уютный! Он был добрый и до безобразия симпатичный! Я ходила рядом с ним, рядом с трамвайными путями и была почти счастлива. Но стоило нашим рукам соприкоснуться, как начались проблемы, упреки и всякая ерунда, но это была жизнь, текущая жизнь, а не прошлая жизнь, канувшая в лету. Через пару месяцев поэт перешел на другую работу, не смог он быть рядом со мной, но это было уже неважно.
 В моей жизни наступил период перебора струн человеческих сердец, я увлекалась то одним, то другим, каждому писала пять стихотворений и меняла партнера, платонического партнера. В серьезные, близкие отношения я долго, а может еще год, до следующего ноября ни с кем не вступала, я боялась потерь. Я ходила в темно-синем платье с белым воротником, почти с белыми волосами, уложенными в короткой стрижке. Я нравилась всем мужчинам от студентов до седых мудрецов, я мимоходом писала всем стихи и рядом ни с кем долго не находилась.
 Я стала приобретать популярность, меня пригласили выступить на новогоднем вечере.
 Я ходила в вишневых полусапожках на длинной шпильке, в вишневом костюме и белой блузке или в черном, тонком свитере. В таком виде я выступила, раз пять, но видимо это не было моим призванием.
 Прошло еще пару лет после утраты, а я все не находила себе партнера, да, не находила! Все стихи, да поэты, а поэты любят словами, а не сердцем. Платоническо-поэтическая любовь зашла в затяжную фазу. Годы бежали.
 В литературном обществе побывало много симпатичных поэтов, я лет несколько ходила в это приятное общество, но однажды наступил предел допустимого общения.
 Я покинула реальное общество поэтов и перешла в виртуальное общение Интернета.
 Какой вывод из этой истории? Поэт от неприятностей защищен стихами, а тогда, давно, я не смогла сразу потопить свое горе в стихах, и произошло то, что произошло.
 Мы вышли из проходной, до этого я его видела, но не замечала. Мимо проезжала машина, я взмахнула рукой, машина остановилась и, я уехала, заметив на себе мужской взгляд больших глаз. Взгляд! Мужской! Вскоре я стала выделять его из остального окружения из-за того случайного взгляда. Я даже мысли не допускала, что он – поэт. Именно из-за этого взгляда я покинула литературное общество.
 Нашла коса камень. Прошло еще три года. Прошла эра и этих глаз, да, они еще ходят рядом, но я их в упор не замечаю. Что дальше? Фантастика. Как быстро пробегает жизнь! Ничего, у меня больше опыт писания стихов в стол.




 Глава 12


 Зимнее утро, особым холодом не отличалось. Снег и темная синева неба вдыхали прозу дня. Белокурая дама, в светлой норковой шубе, с сотовым телефоном у уха, поднималась в автобус. Впереди нее карточку в турникет занес мужчина. Турникет противно засвистел, он опять запустил в него свою карточку, турникет свистнул.
 Дама, наконец, поднялась на две ступеньки и отключила сотовый разговор. Мужчина посмотрел на магнитную карточку:
 – Я не ту карточку достал, эта от метро, – и стал доставать другую магнитную карту.
 Женщина встала рядом с турникетом, мужчина прошел в салон автобуса. Вертушка пропустила женщину в салон, мужчина стоял у нее на пути, как-то не так. Местные пассажиры встают так, чтобы пропускать остальных, то есть спиной, к проходящим людям сквозь салон автобуса.
 Этот широкоплечий мужчина весь проход между людьми закрыл собой. Светлая норка остановилась по неволи до следующей остановки. Она вдыхала его мужской аромат одеколона из черного флакона, в виде книжки, но как он называется, вспомнить не могла. До мужчины долетал запах женских духов из плоского флакона почти круглой формы, но название новых розовых духов мужчине было неизвестно. Запахи поговорили между собой и соединились. Люди стояли, и разговаривать не собирались, любое слово в автобусе услышат все пассажиры.
 Я посмотрела на стоящую, на дороге парочку:
 – Вы выходите?
 Мужчина молча пошел по салону, за ним, проскочила светлая норка. Я вышла на остановке из автобуса.
 Свобода зимнего утра! Воздух после выходных свежий, как родниковая вода после теплой воды из водопроводного крана. В темноте утра по дороге уже стояли женщины и продавали свой товар, каждая на своем месте. Магазин на снегу работал по своим правилам, каждая продавщица приходила в свой день недели, так, что товары здесь менялись ежедневно. Для себя я здесь редко, что встречала, я видела в продаже то, что нужно моим близким или знакомым, но угодить им заочно дело нелегкое, и я проходила мимо утренних продавщиц.
 Большие здания фирм всех мастей, светились редкими окнами, в основном еще люди на работу не пришли. Рано. Несколько лет эти здания увядали, в любое время суток светящихся окон было все меньше, потом появились плакаты с номерами телефонов об аренде, здания стали оживать. Из них вывозили огромное количество старой утвари, помещения ремонтировались, появлялся свет в новых светильниках.
 Я прошла мимо голубых елей и невысоким квадратным зданием, сейчас туда вкатывали огромные рулоны бумаги с машины. Там располагалась типография. Еще шагов двадцать, и я прошла мимо вахтера, поднялась на свой этаж. Все. Жизнь застыла до вечера.
 Интернет, друг раннего утра. О, появился новый конкурс. Я посмотрела, кто ведет конкурс. И пришла к выводу, что знаю, что такое детектив. Детектив – это подробное описание победы над преступником, которую одержал один человек или несколько, которые тащатся от преследования, за частные или государственные деньги. Я решила, что эта ситуация не для моих произведений. Конкурс – это тоже турникет, но в литературу удачных литераторов. Нет, этой дорогой идти не стоит, я занята другими. Мне ближе действия людей без тяжести восхваления детективов, где главным героем является герой или героиня, а не команды сыщиков всех возрастов. Значит, то, что я пишу, называется приключение жизни.
 Снег скрипел, как зубы вахтерши, когда она пропускала через проходную. Чистое морозное небо, хмурые леса без инея, дома освещены прямым попаданием солнечных лучей. Зима. Основная задача – идти молча, не разговаривать, не подбирать чужие микробы, губы на замке. Главное правило для общественных мест: пусть ругаются и кашляют, а надо молчать, иначе заболеешь ОРЗ. Итак, погода зимняя. Появились первые гирлянды произведений, но не у меня.
 Сериалы идут вперед. Возникла простая мысль: надо все, что написано превратить в сериал. Задача оказалась трудной, и ранее уже опробованной. Если держаться одного главного героя, и нескольких его ординарцев – это хорошо, но прочитанные сериалы такой магией величия не обладают. Можно представить, что сериал – это заплетенная коса, то есть должно быть три главных героя, а их судьбы должны периодически сталкиваться. Заманчивое направление, но при чтении такого романа, получается перенасыщение информацией, но очень длинные сериалы с такой задачей справляются. Правда сериалы понятны, если их смотреть, а вот смотреть все сериалы не получается.
 Хорошо смотрятся те сериалы, в которых есть симпатичные герои, то есть герои льют бальзам лести на душу зрителя, а если герои сами по себе и не затрагивают душу зрителя, то сериалу уделяется время между переключениями программ. Одним словом, я вновь работала и дома смотрела сериалы. Я успокоилась. Время любви в моей судьбе прошло или нет? Спустя годы, оглянувшись назад, я уже не о чем не жалеет, что было, то было. В моей жизни было несколько мужчин… О, это просто и сложно, и является тайной, которая почти раскрыта и не раскрыта. За многие годы сексуальной жизни, много воды утекло, много жизней покинуло этот мир; ушли в иной мир и мои мужчины, не все, конечно, но кое-кто покинул лучший мир.
 В принципе огромной потребности в мужской любви, пожалуй, уже нет, вероятно, прошлые годы и были 'временем любви', весьма интересной женщины, сильной натуры, много вынесшей в жизни на своих плечах, и которая с благодарностью вспоминает своего первого мужа – мужчину Валеру. Остальные мужчины в моей жизни, были отличными людьми, с ними я училась или работала, их я любила или уважала.
 Славные мужчины, что и говорить, лидеры жизни. Нет, я их уже часто не вспоминаю, но если направить мысли в нужное русло, то можно вспомнить всех. Они были из моей жизни, из моей биографии, просто были. Меня завоевывали, я сопротивлялась, но не всегда мои силы были больше силы мужчины, и не всегда так уж их я не хотела.
 Жизнь меняет свое направление и от любви к мужчине, было время, я уходила, пока были силы на любовь. Все чаще труднее передвигаются ноги, походка утрачивает свою легкость, когда я иду на могилу Валеры и Егора Сергеевича…
 Я стала свободной женщиной. Сижу, работаю. Зима за окном, не хуже чем на севере.
 Думаю, а может и мне в круиз поехать? Что меня держит на одном месте? Нет у меня паспорта заграничного и попутчика. И пошла я путем одиноких женщин: стала покупать и читать любовные романы. Если роман удачный, то за выходной день одну книгу можно прочитать, от любовных романов перешла на женские детективы.
 Начиталась романов! Отдохнула без круиза.
 Вспомнила, что есть солярий. Раз в неделю, зимой, стала ходить и освещаться светом от огромного количества ламп. Загорела немного. Потом пошла в парикмахерскую, на десять сеансов массажа лица. Изменилась слегка моя внешность.
 Одиночество вещь тоскливая. Художник согласился нарисовать мой портрет. Опять несколько сеансов и я на портрете. Хоть самой езжай на север… И тут на меня напали болезни. Раз попала в больницу, через три месяца еще раз. Да, думаю, надо выходить из болезней. Стала бороться за здоровье сама. Мысли о поездке исчезли сами собой. И я сразу успокоилась, второй раз ощутила пустоту вокруг себя. Все, решила, пора стать человеком, а проще – женщиной.
 На ловца и зверь бежит. Попал мне в сети мужчина неопределенной наружности, неопределенного возраста. У него было хобби: он копил зеленые бумажки с портретами чужого президента. Бумажек этих у него скопилось несколько тысяч, но все они были закрыты его природной жадностью. Мне его зеленые бумажки и не улыбнулись. Несколько встреч за мой счет слегка отвлекли, но совместного будущего не обещали. Мы расстались и все. И все же у меня появилась некоторая уверенность в себе, а не пришибленность брошенной женщины.
 В дверь позвонили. Старшая по подъезду пришла сказать, что надо копать землю под окнами, и в подъезде кроме меня, это сделать некому. На правах свободной женщины стала я у дома цветник разводить вместо Мани. Землю вскопала, цветы купила, посадила их, полила. И закрутилась моя добровольная нагрузка.
 Соседка потянулась к этой работе у дома и потихоньку всю клумбу прибрала к своим рукам: она на пенсии. Я ей не конкурент. Ее по телевизору показали на фоне моих цветов, интервью взяли, а я словно бы и не при чем. Опять облом, значит не мое это дело. А старшая по подъезду у дэза еще выговорила себе бесплатный ремонт квартиры, и больше полугода ее больше не видели. Дэз – не я, торопиться не будет.
 – Стоп! – закричал Николай, глядя на экран прибора Поиск. – Это тупик! Мийлора гибнет. Дарья, не будь жадной, дай алый плащ Мийлоре из своей коллекции.
 – Не отдам!
 – Понятно. А теперь вспомни, что в эту историю влетели мы с тобой, но все тяготы свалились на Мийлору!
 – Что ты такой жалостливый? Вот и отдай ей фиолетовый плащ, сам знаешь, это самый быстрый путь вернуть ее из тяжелой жизни, в которую она попала!
 – Хорошо. Когда я осматривал ее однокомнатную квартиру, там нашел сумку с золотом и драгоценными камнями.
 – Это уже смешно, она сама не может достать их, или забыла? Ты направишь луч прибора Поиск на ее драгоценности, доставшиеся ей от тетки Киры Андреевны, и она к нам вернется в молодом возрасте. А то навешала на себя страстей!
 – Дарья, не злись! Дело серьезное. Пойди к ней, подскажи.
 – Слушай, Николай, надоела мне эта муть! Пусть сама возвращается к нам!
 Небо очистилось от серой облачности, выпущенные на свободу самолеты, оставляют свои воздушные хвосты в голубовато – белом небе. Все люди – умные, но умных до гениальности людей в авиастроении очень мало, как и везде. И это меньше всего волнует жителей моего подъезда, единственно бывают самолеты, которые гудят и летят так низко над крышей дома, что люди невольно вспоминают авиационную технику и их плечи сжимаются от страха.
 Я подошла к старому дому. В детстве я переступила порог этого подъезда. В подъезде основные квартиры по 25 квадратных метров, 10 метров – одна комната и 15 метров – вторая. Дом был тогда только что построен, и основная масса жильцов состояла из семей в три человека. Маленьких детей во дворе сразу появилось много.
 Двор был хорош тем, что находился между двумя параллельными домами. Детская площадка была видна из окна, двери подъезда находились со стороны окон квартиры…
 На детской площадке стояла черепашка – это такое железное сооружение, на котором выросло два последующих поколения детей. Через год – два число детей возросло еще, люди стремились обжить новые углы и как-то сразу ухудшить свои жилищные условия. На детской площадке появилась группа мальчиков и группа девочек, так они и росли двумя параллельными группировками, очень быстро все выросли и почти у всех давно уже есть свои дети, и многие из них остались в этом подъезде.
 Теперь уже заходит речь о том, что дома будут лет через пять сносить, из-за того, что они морально устарели.
 Некогда молодые родители, приехавшие с малыми детьми в дом, резко постарели, и их седые головы видны у подъезда летом, когда пенсионеры собираются кучками поговорить о жизни. Число людей старшего поколения неизменно сокращается, давление в общей их массе возрастает, здоровье убывает, и никто из них не мечтает о полетах на самолетах. При хорошей погоде они гуляют, и не всем им доверяют сидеть с внуками. Старые и усталые люди. Двор зарос огромными деревьями, черепашку куда-то увезли. Двор стареет. Молодые стараются покинуть подъезд, старые остаются. А я не хочу, чтобы ломали мой дом. Мне он нравится, я привыкла к комнате, и крошечной кухне. Я долго привыкала к этому дому и привыкла.
 А потом у меня получился мелкий облом с оплатой сотовой и Интернет связи. При первобытном заходе в Интернет нужна была обычная карточка фирмы. Есть некие салоны сотовой связи, судя по всему, не имеющие общего руководства. И вот представьте, в большом магазине существует комната, над ней слова "Солон сотовой связи". Рядом за желтыми стенами магазин запчастей. Они мне доставили несказанное удовольствие, свойственное в целом Интернету: подставлять. Меня элементарно, как тетку с кошелкой подставили. В этом салоне всегда была другая женщина, или я на нее попадала, не первый год я покупала карточки для Интернета.
 И вдруг появилась новая продавщица с пучком волос, в чем-то одетая.
 После работы, после магазина, захожу я в салон сотовой связи с двумя кошелками:
 – Мне карточку за триста рублей.
 Продавщица молча взяла пятьсот рублей, молча протянула карточку и две сотки. Я удивилась, почему она не записывает и чека не дает, но усталость и не желание связываться победило. Пришла домой, на часах было 17.30. Дома только в 20.00 села к компьютеру, решила внести счет. Достала карточку. Она показалась старой.
 Стал открывать – легко открылась. Стала набирать номер карты и пароль карты – Интернет сообщает об ошибке. Посмотрела год выпуска: Использовать до… Вот почему чек мне не дали!!! Сбывают старые залежи! Оделась я, взяла карточку и вечерние нервы и пошла в салон сотовой связи. В салоне сидела женщина с пучком, в светло – сером платье – комбинации со стразами. Пучок волос и наглые глаза остались при ней. Рядом с продавцом, на стуле сидела девочка подросток.
 Я обратилась к продавцу:
 – Вы мне, что сегодня продали? Вы мне продали старую карточку!
 – Женщина, у нас даже таких карточек в магазине нет!
 Я показала на витрину, на ней стояли карточки данной фирмы.
 – Я была сегодня у вас после работы, вы взяли пятьсот рублей, дали две сотни и эту карточку.
 – Женщина, вы что, посмотрите по документам, у меня по ним все чисто! Я вас сегодня не видела, вы у меня карточку не покупали! Я своих покупателей помню!
 – Да, но я сюда хожу постоянно, это я вас здесь не видела, или за вас кто-то здесь сидел!
 – Нет, я подписку давала, что работаю без замены!
 – Так вот тогда именно вы мне и продали карточку за прошлый год!
 Да, плохо ходить без очков по магазинам, но за всеми не проверишь… Я подошла к продавцу в соседнем отделе. Та сказала, что здесь конфликты постоянные. Около дома я встретила молодого мужчину, который постоянно пользуется Интернетом. Он сказал, что в этом салоне скандалы и недовольство – дело постоянное. И все, как один не советовали пользоваться услугами салона сотовой связи в этом торговом центре.
 Карточка – обманка лежит и напоминает: проверяй! Я пришла в странное состояние от такого обмана. В старые времена я ходила в старый МГУ слушать лекции по аутотренингу. Знания по поводу передачи энергии у меня были самые разные. В настоящее время я мудрыми и дорогими лекарствами омолаживала тело, но старость надо кому-то отдать. Продавщица, обманувшая меня, заслуживала стать контейнером моей старости. Я с чистой совестью все свои болезни с помощью астральной связи отправила ей. Да, карточки – это прошлое. Но техника идет вперед, поставили автоматы для оплаты сотовой связи, и каждая вторая оплата уходила в неизвестность…
 Лохмотья снега, в темно-синем небе, догоняли друг друга, увеличивались в объеме до маленького снежка, нежно опускались на землю. Женские чувства от дум увеличивались, как снежный ком, но, падая на теплую землю, немедленно таяли.
 И чего Николай спрашивает у меня, то чего мне не надо? А, спросить у меня то, чего я хочу, он не может! Ну, вот опять, забежал, посмотрел, убежал, словно он в Интернет зашел и вышел. А вот еще один, по тому же принципу, зашел, посмотрел, вышел. Смотрины сегодня что ли? – думала я, глядя на темную синеву за окном, где снегопад, наконец, прекратился. 'Если женщина просит'. Да, ничего я у них не просит, пусть входят и выходят. А, что если? Не надо.
 У сердца есть забавное качество, оно может любить, но многократное обиженное любимым человеком, закрывается герметично, как люки на МКС. Миниатюрные МКС продаются в виде пластмассовых игрушек, а может быть, и чувства бывают пластмассовыми, легко обижаемыми?
 Настоящие чувства дольше терпят обиды, хотя, все оплачивается любовью, абсолютно все. Где компромисс, там любовь и деньги, или смутная их замена, о которой человек себе не признается, но любая любовь в принципе, меркантильна. Уши у меня от таких мыслей заалели, или это меня кто-то из входящих – выходящих вспоминает.
 А я их не вспоминаю, я думаю за жизнь, на фоне темных стекал зимнего вечера.
 Сквозь темные очки мир смотрится добрее, серое небо приобретает веселый оттенок, и жизнь катится, не смотря на состояние здоровья, настроение и прочие факторы индивидуального существования. Белая страница не кажется белой, и не ест глаза своей яркой правдой, а всякую правду и надо рассматривать сквозь темные очки. А заглядывать в любимое прошлое, лучше через темные стекла существования, что-то приукрасив, а что-то и оголив, за давностью лет. Но первую половину двадцатого века трудно рассматривать даже через очень темные очки времени, как ни описывай этот период, а все словно наговариваешь, даже если и приукрашиваешь события тех лет, – так думала я, привычно идя знакомой, асфальтированной тропой через лес.




 Глава 13


 Николай Борин следил за Мийлорой по прибору Поиск, но алмаз в ее перстне не воспринимал лучи его прибора Поиск! Не мог он вернуть Мийлору! Пока не мог!
 А я, улучшив свое здоровье и финансовое положение за счет драгоценностей тетки, поехала к морю. Дорога городского проспекта была разделена на 8 потоков, четыре потока машин двигались в одну сторону, четыре в обратную сторону. Развилки дорог в виде цифры 8 периодически встречались на пути. Чуда внутри города ожидать не приходилась, цены на землю были столь высоки, как и дома, стоящие по краю дороги.
 Я ехала к морю, смотрела в окно, и по сотовому телефону обзванивала нужных людей.
 Голубая машина с основной магистрали по боковой дороге подъехала к железнодорожному вокзалу, от которого во все стороны, как щупальца осьминога, расходились подземные переходы.
 Приехала я во время, в воздухе звучали слова:
 – Поезд Столица – Соленое море, подходит к платформе Y.
 К платформе подъехал скоростной поезд обтекаемой формы, который ехал по монорельсовой дороге. Проводницы в голубых формах встречали пассажиров, пластиковые карточки проездных билетов, просматривал маленький плоский прибор, размерам с женскую ладошку. Я с небольшим багажом, рассчитанным, всего на одну неделю путешествия прошла в свое купе на двоих. В купе было все, что нужно на 15 часов дороги: два спальных места, столик с электрическим чайником, туалет, умывальник и маленький гардероб. Когда открывалась входная дверь, рукава одежды, висящей на стене, не выходили в общий коридор дышать воздухом.
 Раньше поезд проходил это расстояние за сутки, новая дорога дала возможность сократить путь на 9 часов. Чем дальше от Города ехал поезд, тем ниже становились дома, в городах, которые они проезжали. Поезд дальнего следования останавливался 5 раз и то в самых крупных городах. Пластиковый билет не проходил пограничный контроль, он сам по себе говорил, что человек с таким билетом переезжает границу, что документы у человека проверены. А это давало два часа экономии по пути следования поезда.
 Я в дороге читала Марину Цветаеву, и пришла к такому выводу: Цветаева родилась в море безграмотности, на островке благополучия, но ее остров оказался кораблем.
 Корабль ее жизни с юности и до конца ее дней находился в плаванье, в поисках отдыха или цивилизации. Уникальность Марины Ивановны в том, что в огромных волнах поэзии, она первая из женщин проплыла так много и, неизменно, классически.
 Но я не читала ее нескольких книг, опубликованных при жизни, а последняя книга, составленная в 1940 году, была отвергнута и не опубликована. Первая ее книга в количестве 500экз. в 1910году была опубликована на деньги автора. Т.е. о величии автора при жизни говорить не приходится. Значит, великой Марина стала с помощью титанического труда ее сестры – Анастасии, писателя, беззаветной труженицы, прожившей длинную жизнь, и все силы, тратившей на величие Марины, и рифмы – 'ракет', которых не было до 1941 года в ходу человеческого лексикона.
 За окном мелькали цветные осенние деревья, чем ближе к морю, тем зеленее и ниже становились деревья, иногда длинная вереница деревьев заканчивалась, и появлялись поля с нежной зеленью озимых. Порой луга украшали пестрые стада коров, затем появлялись поселки, стоящие с двух сторон дороги. Небо везде было затянуто одной непроницаемой серой пеленой. За полчаса до Соленого моря небо вспыхнуло яркой голубизной. Солнце светило и радовало всех приезжающих.
 Я в купе с кондиционером хорошо отдохнула и без дорожной усталости вышла на конечной остановке. Соленое море встретило осенней прохладой в свете яркого солнца. Набережные были свободны для прогулок. Уделив морю, пять минут, я поехала в горы, в санаторий, где на пять суток было заказано мне место. При входе в санаторий, я показала пластиковые медицинские карты, мне сразу были назначены и стол, и процедуры. В бассейне плескалась морская вода, и это меня вполне устраивало. Погода меня не волновала: санаторий был покрыт одной крышей, в случае непогоды, зонт для перехода из одного здания в другое тут был не нужен.
 Горные тропки и набережные моря хорошо успокаивали. Пять дней пролетели мгновенно, состояние отдохнувшего тела приятно радовало меня.
 Обратный путь я решила совершить по воздушной трассе. Дорога в аэропорт заняла часа полтора. Автобус типа большого Джипа, сильный и надежный на горных дорогах, быстро доставил к трапу самолета. Радарная арка без промедления пропустила пассажиров в салон с багажом. В арке было расположено столько датчиков, что не надо было пассажиров раздевать, и багаж открывать. Датчики сами знали, где и что находиться.
 Без помех я прошла в салон самолета. Салон самолета был красиво изолирован тройной, противошумовой и тепловой изоляцией от звуков, работающих двигателей.
 Комфортные кресла, маленькие столики, экраны с веселыми фильмами и час полета, остался приятным воспоминанием. От аэропорта до дома доехала я на такси. Все, я совершили короткую поездку за новыми впечатлениями, я была готова к новому витку знаний, к работе.


***

 Жизнь прекрасна, когда можно легко связать свои мысли с реальным человеком. На пустом столе гордо лежал черный мобильный телефон. За столом сидел великолепный мужчина, его ноги под столом не находили свое место, и он сидел параллельно столу, вальяжно опираясь спиной на стену. Волнистые волосы мужчины ниспадали на дивные мужские плечи, глаза прятались в прядях челки, колени в черном панбархате лежали одна на другой. В руке, он держал бокал с красным напитком, скорее всего то было вино, по его заказу. Он был вальяжен и не вежлив с женщиной, сидящей рядом; ей его отношение к ней было неприлично безразлично.
 Я впитывала в себя его прозаические флюиды, в нем было нечто завораживающее, но это очарование было одноразовым. Я его знала очень давно, но успела заметить, что он непроизвольно медленно, стал, спивался. Его глаза тускнели, от выпитого вина, но как источник энергии он еще годился. Я была потребителем мужской энергии, если я делилась своей энергией с одним мужчиной, то обязательно должна была найти того, с кого я выкачаю эту самую энергию, даже не касаясь, мужчины рукой, чисто профессионально, одними глазами. Он пил вино, и это было правильно.
 Донорам всегда давали красное вино для восстановления.
 Было время, когда рядом со мной сидел молодой мужчина, с длинными волосами, я наполнялась энергией от его соседства. Он был динамичен, наполнен мужской энергией до краев, когда еще не был выкачен женщинами. Его энергия лилась через край, и теплой волной окутывала меня. При первом знакомстве, я поднесла свою руку к его телу, под видом шутки. В десяти сантиметрах от него мою руку стало покалывать от его флюидов.
 Это было что-то! мы присутствовали на одном поэтическом мероприятии, счастье мое было полным, до неприличия, я наполнялась молодой, мужской энергией. Он был славный и мощный самец. Чертовски хороший мужчина для физической любви! Он, при первом знакомстве, был одет в белые одежды с головы ног, и только черные волосы отталкивались от его белого пиджака, из-за резких движений, когда он смотрел в мои глаза.
 Тогда мы еще не были знакомы, но в своих мозгах оба поставили галочки, что при случае, мы познакомимся, для продолжения любви на очередной встрече.
 Мои длинные, прямоугольные ногти окружали маленькую чашечку кофе, я все еще продолжала смотреть на мужчину, значит, в нем еще теплилась энергия, которую я перекачивала в себя, не говоря ему об этом не единого лишнего слова. Я насыщалась, моя энергия восполнялась, а ведь я еле дошла до этого ресторанчика, зная, что в это время там бывает этот великолепный мужчина!
 Накануне, что накануне, этой ночью у меня забрали все физические силы, накопленные за короткий отпуск, я не могла позволить себе пить вино, для их восстановления, это плохо могло повлиять на работу моего бесценного мозга.
 Следовательно, это вино должен был выпить кто-то другой, а я должна только собрать энергию этого человека.
 Но для осуществления передачи энергии на расстояния, должна присутствовать – любовь! Да, как это не покажется пошло, между людьми должны идти любовные токи!
 Я поглощала энергию только у любимых мужчин. А, что делать? Силы нужны.
 Валера был мною замечен, вообще на ходу, мы встретились глазами, его свет глаз был так силен, что я почувствовала огромный прилив сил, я вся наполнилась его энергией, случайно пролитой на меня из его божественных, очей. О, как мы были сильны и прекрасны! Я попала в его зависимость, как отъявленный наркоман мужской энергии. Я искала встречи с его глазами, когда начинала терять энергию совсем по другому поводу, и она шла к источнику энергии. Поэтому я так тяжело переживала его смерть! Вместе с его смертью я потеряла энергетическую подпитку, и, умирая, он меня на несколько лет обесточил!
 Но меня тоже использовали, после чего я сидела без сил, однажды на помощь мне пришел фуршет, повод не важен. В руках мужчины был бокал с крепким напитком, он с глубоким обожанием впивался своими голубыми фарами в мои глаза. Я стала наполняться его живительными соками. Я на глазах мужчины покрывалась розовым румянцем, мои глаза засветились. Он не удержался, и встал из-за стола, подошел ко мне, крепко обнял, увлекая на танец. Я наполнялось энергией мужчины, она переходила по обнаженным рукам. Он слабел, я становилась сильной. Чертовски удобный был этот мужчина! Он любил хорошие вина, я любила забирать его энергию, через его глаза, через прикосновение рук. Умный мужчина вскоре сообразил, что теряет энергию от общения со мной, и резко прекратил все встречи.
 Эх, давно я Николая Борина не видела!
 А жить надо! Я была вынуждена посещать элитные мероприятия, именно на них бывали откормленные, молодые, крупные самцы, простите мужчины. Но ни каждый такой мужчина давал мне энергию. Боже упаси! Совсем нет. Нужен был любовный мост, который не исчезает, если партнера нет рядом. Да, но этот мужчина, сидящий сейчас рядом со мной, выделялся даже на таких мероприятиях, вот и сейчас я была счастлива, рассматривая его белоснежную сорочку, белый галстук. Он смотрел на мои ногти, я заметила его взгляд, и почувствовала прилив сил.
 Он отвернулся, спрятался в прядях своих длинных волос, он ушел в астральное состояние. Я продолжала сидеть с ним за одним столом, и твердо знала одно, злоупотреблять чужой энергией нельзя, и что теперь я долго не подойду к нему и не посмотрю в его глаза. Потому, да потому, что ему надо накопить для меня эту пресловутую энергию жизни.
 Чашечка с кофе становилась легче… Рядом с мужчиной лежал черный сотовый телефон. Я сразу отметила, что его мобильный телефон отличного качества, на нем даже черное стекло на циферблате. Естественно, черный мобильный телефон зазвонил на последнем глотке черного кофе, но зазвонил всей поверхностью черного стекла, под ним пошли звуковые волны, без звука. 'Великолепно', – подумала я, расплатилась с официанткой, и вышла из ресторанчика, оставив мужчину решать свои дела по телефону. Он был владельцем собственной фирмы и всегда был на связи. Я любила, быть недосягаемой, хоть иногда от вездесущих телефонов. Пленительность мужчины таяла в моих глазах, но оставалась в сердце, такой уж он был пленительный мужчина.
 Мийлора зацепила мысли мужчины, он разговаривал по телефону, а глаза его смотрели в след уходящей женщине, но он прекрасно знал, что подойти к ней сейчас он не может, все общение с этой женщиной зависело только от нее. Он положил телефон справа от руки, допил бокал вина, но с места не вставал.
 Подошла официантка, она же хозяйка ресторанчика, посмотрела на великолепного мужчину долгим, тревожным взглядом, как бы спрашивая, кто это женщина, он опустил глаза, потом поднял свои честные глаза на женщину, кормившую его, пять раз в неделю, встал и пошел к выходу. Женщина знала, что он вернется, она его давно прикормила.


***

 Снег чистыми, мягкими волнами простирался в бесконечность зимы. Мороз крепчал. Я по сугробам убегала от своего преследователя, рыжего бродячего пса. И чего он от меня хотел? Господи, у меня в сумке лежала колбаса! Если бы я взяла целый батон колбасы, он бы не излучал пахучую энергию мяса. Я умудрилась купить триста грамм колбасы нарезкой. Какая глупость! Бродячий пес, клюнул на запах из сумки и теперь преследовал меня во все тяжкие голодного желудка. Я остановилась.
 Остановился и рыжий пес.
 – Ты хочешь колбасу?
 Глаза собаки налились голодной Мийлорой на удачу. Я потянула молнию на сумке, достала колбасу. Рыжая собака сделала стойку, и все триста грамм колбасы нарезкой оказались в голодной пасти.
 – Как жить легко, но так все трудно! Ежедневная борьба за жизнь, главное условие относительно спокойной жизни, – сказала я назидательно рыжей собаке, пока та уминала колбасу, и пошла по своим следам в сугробах на дорогу, по которой шла до набега рыжей собаки.
 Собака лениво посмотрела мне в след, сегодня она была сыта и благодушна. Чего не скажешь обо мне. Она шла к своему полу – мужу. Николай сегодня на работу не ходил, а весь день ленился и лечился, я ему купила колбасу, а себе бананы. На бананы рыжая собака, как и мужчина, не польстились.
 – Мийлора, ты не могла мяса купить для поднятия моих жизненных сил?
 – Жуй хлеб, да бананы, ты сегодня не работал!
 – Ты не знаешь, как мне сегодня было плохо! Слабость, кашель, насморк.
 – Съешь антибиотик!
 – Ты, что не знаешь, что у меня слабость от антибиотиков, я от них потом долго отхожу!
 – Отходи, – сказала я с неким раздражением в голосе, я уже шла на кухню.
 На кухне бабуля Николая наливала лекарство в кружку, она считала:
 – Двадцать, тридцать, сорок две капли…
 Я посмотрела на дело рук бабули, почти все капли она налила на стол, в кружку они почти не попадали.
 – Бабушка, но вы все капли мимо налили!
 Бабуля молча смахнула лужицу лекарства рукой в кружку и выпила то, что налила, потом этими руками взяла электрический чайник и стала в него цедить воду из-под крана.
 – Бабушка, а почему вы наливаете такой маленькой струйкой воду?
 – Так она чище, – ответила бабуля, держа под тонкой струйкой воды из крана руки в лекарстве.
 Я поняла, что чай в этом доме мне сегодня не светит, я вернулась в комнату.
 – Кто мне Интернет отключил? – кричал изо всех сил Николай.
 – Я по телефону не разговариваю, – смиренно ответила я и взяла бутылку с минеральной водой.
 Николай пошел по телефонному проводу для Интернета по комнате, вышел в прихожую.
 – Кто отрезал кабель Интернета?! – вскричал он, – кому мой провод помешал?!
 В двери повернулся ключ, пришла Дарья.
 – Дарья, кто отрезал телефонный кабель для Интернета?
 – Я отрезала, мне нужна дырочка, через которую он проходит, я через нее хочу протянуть кабель антенны для нового телевизора на кухню!
 – Ты, что телевизор купила?
 – Да, только, что!
 – Если ты еще раз тронешь кабель Интернета?! – у него не хватало слов на ругательства, и они с сестрой стали, прости кричать, доказываю свою правоту.
 Я взяла гладильную доску, утюг и пошла, гладить в комнату белье, следом за мной в комнату влетела Дарья:
 – Нельзя гладить в комнате! Мийлора, я всегда глажу на кухне белье, здесь будет много пыли!
 Я вспомнила бабулю, ее лекарство, и упрямо стала гладить белье рядом с компьютером, за которым сидел Николай, и не вмешивался в дела женщин. В ванной комнате, в двух косяках дверей торчали два гвоздя своими остриями, длиной в три сантиметра. В голове возникли ноги бабули, перевязанные именно в этих местах.
 – Николай, забей гвозди в ванне!
 – Какие гвозди?
 Огромные гвозди так и остались торчать, пройдя сквозь косяк, у них еще оставалось острие. Я села в кресло, перекинув ноги через подлокотник.
 – Мийлора, в этом кресле еще так хорошо никто не смотрелся, – сказал Николай, нажимая на руль компьютерной игры.
 В дверь комнаты постучали и открыли дверь:
 – Я вам купила новый постельный комплект с сердечками, – примирительно заявила Дарья, и протянула мне плотный полиэтиленовый чемоданчик.
 Я открыла молнию, вытащила из пакета желтое, махровое чудо с яркими красными сердечками. Простынь по периметру была обшита бельевой резинкой. После стирки и длительной сушки, на разных предметах махровый комплект оказался на постели.
 Я крутилась, крутилась и сказала:
 – Постель колется, как точечный массаж.
 – Да, спать не привычно, – ответил в унисон Николай, и всем телом потянулся ко мне.
 Над постелью склонило свои ветви дерево в огромном кашпо, похожее на группу страусов.
 Я вернулась от Николая к себе домой. Он по Интернету написал:
 – Ура! Бабуля на три недели в больнице!
 Я ему ничего не ответила, а позвонила:
 – Я одна…




 Глава 14


 Через три часа Николай приехал в мою квартиру. Если в квартире Николая был порядок, то в моей квартире царил хаос после отъезда родственников. Ободранные обои в комнате дополняли беспорядок. Я купила обои и приклеила их на одну стену, в это время, и приехал Николай. На этом мелкий ремонт остановился, ванна встала на первое место. Я пошла под душ после ремонта, а он уже чистым приехал, через пять минут чистая постель встретила славную парочку. Мы впились каждой своей клеточкой друг в друга. Вы видели халу?
 Это хлеб переплетенный, так вот и мы переплелись. Мы меняли объятия, и дошли до редких и метких поцелуев. Руки его полезли в южную зону тела, они проникали под мою одежду и снимали свою. Я не отставала от партнера, снимая свою одежду из двух предметов. Объятия без одежды отличаются особой сексуальной силой.
 Все клеточки двух любящих людей трепетали от личного знакомства. Руки Николая с точностью фокусника достали из шкафа нежное масло для самых экстренных мест любви, сам он при этом из постели так и не вылез. Масло сроднило чувственные участки тела двух человек в одной постели, мышцы движения вышли на первый план общения.
 Мы двигались, меняли позиции общения, взаимодействие двух систем дошло то чувственного апогея раз пять. Мы дошли до позы морской звезды и остановились.
 Полотенце навело порядок на влажных участках тела, и мы уснули.
 Бабуля убирала в одном трехэтажном доме на дорогом шоссе, и порой зарабатывала в день не меньше, чем красивые дамы за ночь. Это позволяло ей покупать вещи, похожие на те, что она видела в дорогих домах, где убирала. Николай привык к хорошим вещам, и в моем доме ему все казалось слишком старым и не престижным.
 Вот и славно, он стал привыкать к тому, что я живу рядом с ним. Я перестала метаться между домами, и почти привыкла к новой жизни.
 Хорошо это или плохо?
 Он любил очень сильно, но бесплатно, а значит, платонически. А я его? Молчание.
 Следовательно, мы были друзьями. Я думала, что он меня любит, поэтому и звонит мне, а он звонил всем, кого встречал по жизни. Это было его хобби: звонить, писать. У него было сто друзей и никогда не было ста рублей. А у меня было сто рублей, но не было ста друзей. Так мы и разошлись.
 Когда я поняла, в чем состояла суть любви Николая, мне стало легко, и я решила его имя прочно забыть. Он и без меня найдет девушку, которой можно написать либо позвонить. А вот мне теперь стоило задуматься над тем, кем заняться в свободную минуту.
 Пока я думала, сын Женя первым схватил трубку телефона и уже спрашивал:
 – Николай, ты Мийлору любишь? Да? Тогда купи ей зеленый велосипед, – и довольный своей находчивостью протянул трубку телефона мне.
 Я взяла трубку и поправила слова сына:
 – Николай, ты меня любишь? Тогда я меняю зеленый велосипед на джип любого цвета.
 Я позвонила Нинель, и доложила свои девичьи новости. Та поняла меня и предложила познакомить со своим другом, чьи планы ее лично не устраивают, но могут устроить меня.
 Мы встретились втроем. Другом Нинель оказался тот самый красавец мужчина из кафе.
 Его я знала только по столику в кофе, теперь узнала его имя – Эрик. Он предложил мне квартиру, если я выйду за него замуж, с одним условием: мне надо будет работать вместе с ним, в его фирме. Я уточнила, где находится квартира, и в чем суть работы и сказала, что подумаю. Джип мне он не предлагал.
 Шла я домой и думала об одном, что слово 'любовь' сильно напоминает процессе приватизации. Если ты кого-то любишь, то этот человек тебя приватизирует, и ты становишься его собственностью. А дома я жила с сыном и его няней Соней в одной комнате, в которой стоял трехколесный велосипед сына. Получалась, что я свою любовь должна отдать и таким образом улучшить жилищные условия, но это меня не сильно привлекало.
 Из-за угла по пешеходной дороге, прямо на меня выехал зеленый велосипед. И только после того, как велосипед остановился рядом со мной, я подняла глаза.
 Зеленые глаза молодого человека смотрели в мои глаза и смеялись:
 – Вам не нужен зеленый велосипед? – спросил незнакомец.
 – А, что сегодня день зеленого велосипеда?
 – Нет, сегодня день нетронутой любви. Ты не знаешь, как называется, когда смотришь на других, а думаешь о тебе? Стараюсь не сходить с ума от страсти, но это оказывается тяжело. Приехала бы ко мне на зеленом велосипеде…
 Я набрала номер телефона детектива Мити:
 – Митя, простите за то, что вас потревожила, это я – Мийлора, если еще меня помните, у меня пропал молодой мужчина Эрик.
 – Мийлора, что случилось? Очень загадочно говорите.
 – Приезжайте, все расскажу.
 Митя был весьма удивлен определению пропавшего мужчины, значит, теперь Эрик ее мужчина?
 В моем доме мы поговорили поподробнее.
 – Митя, у меня сведения, что Эрик крутит роман с Нинель. Он слишком импозантный для нее, а мне бы в самый раз…
 – Мийлора, тебе мало Егора Сергеевича и Валеры? Тебе еще надо Эрика отправить вслед за ними?
 – Эрик на меня положительно влияет, я люблю его флюиды за столиком, в кофе.
 – Так и оставь его на флюидном уровне, целее будет! – вскричал Митя. – Я не пойму тебя! У тебя есть еще Николай Борин!
 – Митя, вы прекрасно осведомлены обо мне, но с Николаем встречаться мешает его сестра! Может быть, я вообще бы только им обошлась без чудес, мистики и несчастий, но Дарья нас так опекает, что на его территории встречи мне по нервам.
 – Так зачем у Нинели Эрика отбирать? Я не сводник, я детектив! Я еще не обнаружил Григория Сергеевича! Я заблудился среди твоих мужчин!
 – Что тебе не понятно? Я могу все повторить. Валера из-за ревности запустил нож в Егора Сергеевича, его брат Григорий Сергеевич подорвал на новых ботинках Валеру, мстя за брата. Самсон летел на самолете и спрыгнул с парашютом, а летчик погиб. Маню, жену летчика тестом залепил тот же Самсон.
 – Что?! Ты что бредешь, Мийлора?!
 – Не кричите, Митя, все так и было.
 – Так мне надо теперь искать Самсона!
 – Не надо, дело в том, что Самсон и есть Эрик!
 – С меня хватит! Я от твоих загадок свихнусь! Ты – Надя – Мийлора, твоя тетка Капа – Кира. Валера вообще Эдик, теперь еще Самсон стал Эриком!
 – Хорошая у вас память, господин детектив, – сказала я примирительно, но мне жалко Самсона отдавать Нинель.
 – Ладно, Самсон, тоже сделал пластику? Почему он сменил имя? Твое окружение все, как на ладони и ни одного не могу задержать!
 – Митя, вы поймите, они сами себя наказывают и сами мстят.
 Митя поехал к Нинели. Она встретила его в коротком халате, с прической и вкусными запахами с кухни.
 – О, детектив. Какими судьбами?
 – Твоими чарами.
 – А на самом деле?
 – Нинель, вот кого ты сейчас ждешь?
 – Я никого не жду.
 – И ходишь по квартире такой красавицей? Не верю я тебе.
 – О, ты же частник от милиции, совсем забыла, так чего от меня надо?
 – Пропал некий великолепный Эрик, ты случайно его не ждешь?
 – Жду. Вот черти, все знает!
 – И он к тебе сегодня придет?
 – Этого я не знаю, но жду.
 В дверь постучали барабанной дробью.
 – О, это идет он, всегда стучит в дверь, замка не признает.
 Нинель открыла дверь. В комнату ворвался красивый мужчина.
 – Нинель, это кто сидит?
 – Детектив, тебя ищет.
 – Зачем? Я не терялся.
 – Эрик, вас ищет Мийлора.
 – А, Мийлора? Я здесь буду жить.
 – Эрик пойдешь к ней?
 – Нет!
 Детектив Митя, посмотрев на импозантного мужчину, решил не напоминать ему о его убийстве Мани с помощью теста. Тут был личный интерес, ведь Митя некоторое время любил Маню, и его злость превышала нормы допустимого, он решил, что найдет способ мести для Самсона – Эрика.
 В одну минуту можно стать нужным или ненужным человеком, граница между этими состояниями весьма призрачная. Нинель привела Эрика в дом, и оказалась между небом и землей. Приехала дочь Нина, она всплеснула руками и сказала, что выходить замуж за Эрика в ее возрасте неприлично! Потом она закричали на Эрика во всю силу легкий, она его ругала и проклинала на все лады, мол, нельзя жениться на женщине, которая его старше! Эрик с трудом понимал огромное количество нервных криков, но, понял, что его, гонят из дома его женщины! И он наперекор Нине остался с Нинель, она на него голос не повышала…




 Глава 15


 Этот Эрик отвлекал меня от Николая, всегда по жизни находился тот, кто перекрывал дорогу к нему. Я уяснила, что Эрик живет с Нинель. Тогда я позвонила Николаю, он согласился встретиться и мы вместе зашли в магазин, купили немного продуктов и явились в его дом. Дарья посмотрела на Николая, на меня, и пошла, ставить чайник. Она положила в розетки тертую черную смородину, положила в тарелку пряники и сушки. Пьет Дарья чай и со мной разговаривает, прощупывает почву: надолго нет, явилась к ней эта странная внешне пара. Я выпила чай, и с последним глотком чая сказала, что я на три дня приехала, пока у меня нервы успокоятся. Я зашла в комнату и услышала крики Николая и Дарьи, они ругались из-за вешалок, освобождали вешалки для меня. Дарья дверь в комнату бабушки, даже не открывала. Она взяла подушки с дивана и пошла, спать в свою комнату.
 Николай закрыл комнату на замок. Обнял мужчину свою женщину.
 Я любила Николая, словно в последний раз, я боялась остаться без него, а теперь нас объединяла любовь до полного изнеможения. Мы заснули. Утром Дарья напекла блинов, но первой же фразой до слез обидела меня, я села в комнате и заплакала.
 Дарья заглянула в комнату и поняла, что была излишне строгой и с братом и со мной, и заговорила более спокойно. Чего боялась Дарья? Что я у нее приживусь.
 Сын Женя уехал к бабушке Инессе Евгеньевне, и я не хотела быть дома одна, а у Николая…
 Только я лягу на разложенную тахту, книжку в руки возьму, как в дверь начинает стучать Дарья. Николай сидит у компьютера и давит клавиши на игре, словно домой возвращается и на меня вообще внимания не обращает. Дарья десять раз постучала, десять раз зашла, на одиннадцатый раз я села в кресло и поняла, что мне пора уходить из этого дома! Николай холодно посмотрел на мои сборы, он выманил у меня наличные деньги и я, в общем-то, была больше не нужна. Я на сколько могла, улучшила жизнь Николая за сутки, заклеила окна, с моей помощью он купил вешалки и в ванну и в шкаф. Температура в комнате поднялась до нормальной. Он безразлично посмотрел на меня, и проводил до двери. Дома меня встретили спокойно, и я принялась за наведения порядка в своей квартире.
 Дойдя до внутренней истерики, до спазм в горле, перехватывающих дыхание, я пришла к выводу, что пора немедленно прекратить себя жалеть! Необходимо перейти к любым положительным действиям…
 Я встала с постели, судорога сжимала горло, села в кресло, поборола чувство жалости к себе любимой. Сказала вслух:
 – Может мне снять гостиницу?
 В ответ услышала слова Сони:
 – Там очень дорого жить.
 Я проглотили четыре таблеток, но они сразу не помогли, спокойствие мгновенно не дается. Как трудно менять стереотипы жизни! Необычайно трудно, у меня полоса невезения несколько затянулась. Меня практически выгнали из дома Николая, где я прожила пусть не целую вечность, но там все знакомо, все привычно, кроме одного, выросли рядом другие люди с моего благословения. Вот чем заканчивается благородство: изгнанием благородного! Дарья не давала мне жить со своим братом Николаем! Как долго я спала и этого не понимала!
 Пару дней не меньше…
 Было в моей жизни нечто подобное, когда я потеряла любимого человека. Тогда я задыхалась от безысходности, я просто разболелась, пока сама себя, за волосы, не вытащила из болота страданий. Так, где начинается выдумка, а где эта выдумка является жизнью? Так-то!
 Долгая дорога успокаивала, как из-под земли рядом возник Эрик, он меня заметил и догнал. Мы пошли вместе. Он слегка обрадовался тому, что я иду к нему, но в нем еще не было уверенности, что я иду к нему, навсегда, а не на один вечер. Эрик у Нинели так и не прижился, Нина не дала, и я становилась для него единственной женщиной.
 Рядом со мной лежал давно любимый мною человек, Самсон – Эрик, но во мне произошел обрыв струны, я, как гитара с порванной струной, не давала ему на себе играть. Я погрузилась в воспоминания последнего звенящего от голосов скандала в доме Николая. Кричали все до изнеможения, до безумства, до обвинений. Тогда, я сжалась от странного чувства, мне стало так плохо, что я быстро оделась, взяла сумку, последние деньги и поехала к Эрику.
 Четыре таблетки я выпила еще дома, спокойствия не было. Эрик достал голубую соль в мешочке, я положила ее в ванну под струю воды. Удивительно, сколько пены и соли я перевела за свою жизнь, но эта соль меня успокоила. Я вышла из ванны абсолютно спокойной, а Эрик, всегда ждал меня у двери ванны. Как он любит эти минуты первобытной свежести! Нет, худо – без добра. На нас после слез, обрушилась первозданная любовь, да так, что мы друг от друга не могли оторваться.
 На новом месте надо найти себе место. Этим я и занялась, Эрик мне помогал, но вот сегодня вновь пришла жалость к себе! Опять стало плохо. Жгла обида на тех, от кого я ушла, на Эрика, что он перечислял мне все, что он для меня сделал.
 Захотелось хоть куда-нибудь уйти, где меня не будут покрывать бесконечными упреками. Я делала все, что может, а остальное за пределами реальности. Эрик ушел в ванну, оставив меня страдать, он не любил, когда я от него отворачивалась и погружалась в свои чувства, в свою жизнь, которую я покинула.
 Он касался моей рукой, снимал прикосновением нервное напряжение. Я внутри себя была уверена в правильности своего решения и ухода из прошлой жизни. У меня не было выбора. Жевательная резинка оказалась во рту, мысли потекли в нужную сторону, я пришла в равновесие.
 Глядя на меня, успокоился и Самсон – Эрик, взял пульт управления, включил телевизор, нашел чисто мужской боевик и все. Я вышла из очередного кризиса, но смотреть боевик было выше сил, я окунулась в Интернет. Жизнь продолжалась с новыми препятствиями, и их надо еще научиться обходить. На новом месте много еще нет, но все поправимо. В доме Эрика его родители Сергей Николаевич и Людмила Александровна, меня встретили с распростертыми объятиями, в которые домочадцы забирали постельное белье, полотенца из шкафа. Мне в шкафу освободили нишу, но класть в нее было нечего, я пришла с дамской сумкой…
 Жизнь в чужом доме – чужой монастырь. Все с нуля и амбиции и вещи, за которыми зайти в бывший свой дом мне было не по нервам. Было время, когда я ежедневно меняла свой внешний вид, а тут у меня один комплект домашней одежды, и то, потому, что держала его у Эрика на случай своего прихода. Косметика, мини комплект этого чуда цивилизации хранился в шкафу, на полке пустой до самозабвения.
 Еще более сложным явлением в жизни оказалось отсутствие кухни. На кухне всегда была Людмила Александровна, и зайти на нее я не могла, я боялась криков и скандалов на пустом месте, на святой женской территории хозяйки этого дома.
 Связанная по рукам и ногам, отсутствием свободы перемещения, я сидела в кресле и не двигалась, двигался Эрик. Слезы готовы были показаться на глаза. Он сновал из комнаты в кухню, а я сидела… Утром все домочадцы остались в доме, я взяла свою многострадальную сумку и пошла на работу. Самсон – Эрик остался дома, сказавшись больным.
 Мороз и ветер обжигали лицо, завернув воротник у лица рукой, я шла навстречу ветру и морозу. Вся в инее дошла до автобуса. Четыре остановки по морозу путь не близкий, но таков удел новых районов города. Автобусы в них большая редкость.
 Вот, из-за этих самых автобусов и пришлось покинуть мне свой дом в старом районе, а его заняли те, кому ходить по морозу в новом районе не хочется, хоть их дом на остановку ближе, к действующей остановке автобуса. Огромные дома, но мимо них идет так мало людей, словно, в них живут те, кому никуда не надо ходить.
 Или люди исподволь меняются жилищем, когда терпеть отсутствие удобств, в расположении новых районов им становиться не под силу? Только теперь я осознала, как было хорошо в прошлом году, а теперь пришла расплата за удобства и света впереди не видно совсем. На морозе, рядом с машиной продавали постельное белье, я купила комплект постельного белья и пошла дальше.
 Вечерний мороз привычно впился в лицо, снег мерцал в лучах фар чужих машин.
 Памятник, стоящий у корпусов очистили от снега, и он приятно возвышался над лежбищем замерзших машин. Эрик и я зашли в магазин, купили очередную партию посуды для личной жизни и пошли домой. Ключ пискнул у входной двери, подъезда Эрика. Дома было тихо. Ужин легко подогрели в микроволновой печи. Пользуясь, отсутствием хозяйки дома, я закинула две стирки в машину автомат, никто мне при этом не делал замечаний, и не следил за моими действиями. Конец недели я отметила загаром.
 О, прошла целая неделя, как я живу у Эрика! На крутящийся стул для пианино, Эрик установил солярий. Я выключила свет, на диван положила белую простыню, разделась до плавок и легла загорать. Эрик говорил мне, когда пора переворачиваться. После загара в зимний, морозный вечер, когда лето само заглянуло в комнату, можно было и отдохнуть.
 На телевизионном экране Лариса и Иосиф вели милый концерт, песен прошлых лет.
 Павлин на пиджаке Филиппа приятно радовал, его отец мелькал среди зрителей, и на этом месте я уснула, успев нажать на пульт управления. Утром я почувствовала прохладу в комнате, с детства мои плечи вылезают из-под одеяла и мерзнут, я спряталась под одеяло, придвинулась к Эрику. Он проснулся. Я обрадовалась и рванула к домашнему компьютеру. Эрик, включил телевизор, лежал и радовался коту из фильма для детей. Белье высохло, пора гладить…
 Субботний день, включает в себя всю суть женщины, даже если на неделе она работает в мужском обществе, с мужским умом. Надо, надо готовить, гладить, убирать, после чего можно почувствовать себя нормальным человеком. В дверь позвонили, Эрик не сдвинулся с места:
 – Ребята шалят.
 Я подумала, что ко мне приехали, но меня что-то сдерживало, и я быстро не среагировала на незнакомый звонок, в начале вообще подумала, что звонит телефон.
 Чужой дом, чужие звуки. Над потолком звук дрели – понятен, но трезвон в звонок – не особо знаком.
 На меня нахлынули воспоминания из прежней жизни, я поняла, что возврат к ней, мне еще не под силу. Незнакомо светило солнце, в это время суток, в прежней квартире солнце было только с утра, у тут лучи солнца падали на новую книгу, и фамилия писателя горела в лучах света неоновым оттенком. Эта книга 'Саквояж с будущим', долго висела первой в рейтинге дня, в Литературном портале, поэтому, когда я увидела ее в газетном киоске, взяла мгновенно, не то, что трубку местного телефона.
 Я на секунду задумалась над тем, кого я читала больше: Татьяну Устинову или Дарью Донцову? И не сразу могла дать на это ответ, и все же больше Устинову, она серьезней. Дарью я читала первый раз в поезде, по маршруту Юг – Столица. Ночью, под тусклым светом купейной лампочки, не спалось, бродили по вагону пограничники, менялы денег, и было не до сна. Книгу Дарьи я купила на вокзале, к столице ее прочитала.
 Эрик пошутил:
 – Взяла книгу и сейчас уснет через три страницы.
 Так и было в прошлые выходные, а сегодня над книгой так и не заснула, но еще и не дочитала. Солнце светило на неоновую фамилию, как хорошо издана книга!
 Издательство работает.
 Опять мысли вслух, вдруг ко мне приезжали и звонили. Эрик их прокомментировал:
 – Никто к тебе не приезжал.
 Быть может. Компот пользуется успехом, борщ отдыхает, строчки читаются лениво.
 Эрик подтрунивает:
 – Весь мир знает, где ты живешь!
 За окном далекая полоса леса, снега и солнца, еще час и оно уйдет за новый для меня горизонт.
 Зимние каникулы кончились, и надо было возвращаться домой. Женя вернулся от Инессы Евгеньевны, вернулась верная помощница Соня. Жить у Самсона – Эрика я больше не могла. Я поняла, почему мои мужчины приобретали вторые имена, да просто потому, что у меня было два имени Надя – Мийлора.
 Эрик стал моим единственным мужчиной. Вот он и занимался кормлением черепах, мыл аквариум, и давал им прогуляться ластами по полу. Эрик вошел в состав семьи практически бесцеремонно, если он перешагивал порог, то назад уходить отказывался на отрез.
 Я пыталась его не пускать в дом, тогда он звонил по шесть часов в дверь, и все соседи ему сочувствовали. Я вызвала наряд милиции, мол, звонят 6 часов. Милиция с шумом подъехала к дому, а Эрик прошел мимо целой команды милиции, в милицейской форме, и только бабуля у подъезда, 82 лет от роду, знала, куда он важно ушел, но милиции о милиционере про то она не сказала, а сказала мне, когда я вышла из дома. Эрик стал мне названивать по сотовому телефону каждые полчаса и писать любовные послания. Но жить всем вместе было негде.
 Снежная каша на дороге местами мешала идти, но в целом приличная зимняя дорога, и я иду по дороге своей жизни, и уже не могу свернуть в сторону жизни некогда любимого мужчины Эрика. Теперь у меня иная дорога жизни и перекрестка на этой дороге нет, или пока нет, а есть экран монитора и все, если Эрик не совсем утопил в виноградном вине свой ум, то вполне может прочитать антикварное послание в свой адрес.
 Ау! Мужчина! Не слышит, значит, пьет вино.
 Митя пришел к Эрику с чувством личной мести и с доказательством его вины. Дело в том, что убийство под тестом вызвало в свое время некий интерес, и был сделан отпечаток теста в гипсе на месте происшествия. Просто тогда не нашлись все ниточки убийства и Митя, зная от Мийлоры, что убил Маню Самсон – Эрик, решил взять его на испуг слепком. Эрик так расстроился при виде слепка теста, что сорвал с головы натуральный парик и стал лысым мужчиной Самсоном. Что и требовалось Мите доказать. Но Самсон, почуяв неладное, рванул на крышу, где у него стоял личный вертолет, в который он вложил все. Даже свою квартиру, поэтому и жил у родителей. Летать он научился с инструктором, и летчик теперь ему был не нужен. Он улетел на Малахит.
 Я поняла, почему я постоянно нахожусь между двух мужчин! С одним я была Надей, а с другим Мийлорой! Я от этого устала!
 Николай вновь крутится рядом со мной и пил одну воду, это мой мужчина, теперь он любимый мужчина, он делал мне подарки в чужой день рождения! Спасибо, милый! Я рада, и я не сверну с его дороги, у меня нет иной дороги, есть одна твоя дорога, Николай Борин! У нас есть гастрономический ужин, он любит трубочки, а я халву в шоколаде, он играет в игры на компьютере и читает хронику, а я на компьютере только рисую новые образцы антикварной мебели, такие мы разные, и объединяет нас вода. Мы пьем воду.
 Не все так просто, за подарок мужчина ждет любви, обычной любви, а у меня стоп кадр. Нет любви у меня в данный момент, и у природы сегодня другая погода, любовь мне сегодня не выдали, нет ее у меня сегодня, и мужчина обиженно от меня уходит в соседнюю комнату.
 Мне стыдно, что я не оправдала его Мийлор, я иду на кухню и пью воду. После этого во мне собирается энергия на три поцелуя. И я, поцеловала Николая, сзади в области шеи, где-то у уха. Мужчина не сразу прореагировал, он жал на клавиатуру компьютера, на котором мужчина ехал на машине, и переезжал дорогу, где хочет, без правил, зато быстро. Через пару минут передо мной появилось довольное лицо мужчины: на экране компьютера он получил новую машину, и пришел выяснять причину трех поцелуев. Я сказала, что они обозначают: спасибо, спасибо, спасибо! И мужчина ушел играть дальше. Мне осталось смотреть события дня. Сквозь такие события иногда просвечивают события ушедшие в прошлое.
 На экране промелькнуло название степного шахматного города, однажды из этого города к нам приехал врач анестезиолог, на повышение квалификации. Валера тогда день изо дня повышал уровень своей ревности. Оказалось, что врач женился на его двоюродной сестре, а он с детства был влюблен в свою кузину, так как она напоминала ему любимую актрису.
 Второй этап ревности: Валера стал ревновать врача ко мне. Жизнь в квартире становилась невыносимой, Валера предложил врачу покинуть квартиру, это было не очень хорошо, но другого безобидного варианта не было. Вскоре мне пришлось лететь на самолете в места отдаленные, южные. В аэропорту я встретила известную актрису. Она выглядела вполне прилично и молодо, рядом с ней кружил мужчина южной национальности. Я смотрела на экранную любовь. В самолете рядом со мной оказался молодой и симпатичный южанин. Это он мне читал украинские мудрости с грузинским акцентом. Приятный полет, жаль, Валера не мог наблюдать, для продолжения своей ревности.
 До того, как Валера перешел жить ко мне, он жил недолго у тети Гали, сестры своего отца. Там у него дома произошел пожар. Трехкомнатная квартира на последнем этаже башни принадлежала трем семьям. В одной комнате жила женщина пьющая, по принципу: все из дома. Из комнаты она все вынесла и пропила, еще оставался старый диван. Лежала она как-то под градусом и курила, телевизора у нее давно уже не было. Заснула. Сигарета выпала изо рта, легла на диван и стала тлеть. С трудом, но диван стал дымить. Диван хорошо закурил, дым выполз в общий коридор.
 Тетя Галя, к счастью была дома и вышла на общую кухню, почуяв запах гари, она открыла комнату соседки, дверь этой комнаты замка не имела. Тетя Галя разбудила соседку, и вдвоем стали тушить диван. После трудов пожарника обе женщины покинули квартиру. Двери вновь были прикрыты. Прошло часов пять. Дома был Валера.
 Тетя Галя спала. Вышел он из своей комнаты в общий коридор и почувствовал запах дыма.
 Открыл комнату соседки и увидел дымовую завесу. Плотная, серая стена дыма стола в комнате. Соседки дома не было. Валера крикнул, чтобы тетка вызвала пожарников.
 Тетя Галя вызвала пожарников, и они закрыли дверь в свою комнату на ключ.
 Пожарники поднялись на последний этаж башни и сбросили вниз пожарные рукава, и только после этого подключили их к машинам. Пожар потушили. Пожарников смущала закрытая дверь в комнату Валеры. Они взяли штангу, которая им подвернулась под руку, и, которую соседка еще не пропила. Пожарники стали штангой бить в дверь Валеры. Тетя Галя их остановила, объяснив, что дверь закрыли, чтобы в комнату не проник пожар. А пожарники объяснили свои действия со штангой тем, что им надо проверить все комнаты, вдруг, где еще есть человек. Нашелся человек, который квартиру восстановил и всех расселил по другим квартирам.
 У меня была другая история. Квартиру мою затопили по всем стенам. Этажом выше уснул военный, приехавший из Афганистана, выпил лишку. Открыл воду в ванной и уснул. Вода на двадцать сантиметров покрыла всю квартиру, вода по стенкам стала опускаться вниз по этажам. Стиральные порошки растворились в воде, и пенная вода стекала по всем стенам квартиры. Дома у меня никого не было, а когда я пришла домой, то увидела водопады из люстр, струи воды по переключателям. Удивительно, что вся проводка была в воде, но все обошлось. Нашлись люди, позвали, кого надо, вскрыли дверь, увидели спящего военного, и занялись нужным делом: собирать воду с полу.
 И все же однажды Валера потратил деньги на покупку холодного оружия, купил целый набор, благо оно теперь в сувенирах числиться. Он смотрел все фильмы, где показывали, как надо обращаться с саблями и кинжалами. Когда тетка уходила на заработки, он тренировался: прыгал с оружием и повторял все упражнения, которые видел в фильмах. Мышцы тела окрепли, жира у него не было. Сухощавый с хорошими мышцами он легко повторял упражнения с саблей и кинжалом. На работе рядом с ним сидела женщина, она и помогала осваивать новую работу, он повторял, все, что она делала. Он даже провожал ее до дома. Рядом с ее домом стояла береза, на которой был огромный кап или его еще называют чага.
 Через год Валера превзошел свою учительницу. Его оценили, работу стали давать более сложную, а его напарницу просто сократили. Он стал лидером. Зарплата у него стала выше, накопления стали прибавляться быстрей, он не пил, не курил.
 Мечтал Валера о компьютере, но не знал, как к нему подойти. И вот он случайно узнал, что у меня достаточно высокая заработная плата. Валера неназойливо изо дня в день стал появляться рядом со мной. Ему очень нравилась моя зарплата, а остальное не имело значение.
 О, Валера уже знал, что нужно для компьютера, он приобрел цифровой фотоаппарат.
 И как-то он понял, что в освоении компьютера и фотографий он превзошел свою учительницу. Я его перестала интересовать. В организме Валеры возникли перебои.
 Пришлось сдать все анализы, и один врач все время ему повторял, что детей у него быть не может, но такой прогноз его сильно и не огорчил. Заводить детей он не собирался.
 Захотелось Валере машину. Но Мийлора так много тратила денег просто так, по его мнению, что у нее деньги не копились, а напротив только исчезали. Вся ее зарплата уходила на его высококачественную кормежку, чего молодой мужчина просто не замечал. Он ел икру, красную рыбу, мясо очень дорогое и уже готовое. Пил самые дорогие соки. Он не пил просто чай, а только купленный чай в бутылке. Ел виноград и не опускался до яблок.
 Я выбивалась из сил, я его обслуживала, покупала красивое постельное белье. Я стирала, готовила, убирала, гладила, а он обо мне просто забывал, иногда заходил ко мне в комнату и ругался с полчаса, потом уходил к себе в комнату и играл на компьютере. Копил Валера на машину, жил за счет меня, и еще ему чего-то недоставало. Очень лень иногда ему было ходить на работу, и иногда работу он пропускал. Он пришел к выводу, что пара пропущенных дней ему не вредит, и за хорошую работу пропуски ему прощали.
 Сидит он за новым компьютером, играет в игры и все хорошо. Деньги мужчина исправно отвозил домой, и там прятал в укромное место. Я сердилась, что он мне деньги совсем не дает, но постепенно привыкла к молодому мужчине и все ему прощала.
 Валера рядом со своей постелью поставил саблю, а кинжал положил рядом с компьютером, да еще у него был складной нож. Во мне поселился страх.
 Я боялась Валеры, боялась сесть к нему спиной, просто физически ощущала кинжал в спине, и саблю на шее. Но однажды он вернул мне ключи от квартиры, забрал свой компьютер из моей квартиры и свои вещи вместе с холодным оружием. У меня сильно разболелась голова, я переживала уход мужчины и в то же время была рада, что исчез постоянный страх за свою жизнь.
 Валера тогда вернулся к матери Инессе Евгеньевне, занял ее комнату, все силы, направив на Эмму, женщину с машиной и дачей за городом. Она научила его лучше водить машину. Он научил ее быть женщиной в машине. Домой он к ней не ходил, там был у нее муж Кирилл Николаевич, домой ее не приводил: там была мать. Валера был из серии чистоплюев, условия машины для любви его совсем не устраивали, и он вспоминал уютную квартиру прежней женщины, то есть Мийлоры. Он всеми фибрами чувствовал, что ему такая жизнь не нравиться. Хорошо было у женщины Мийлоры!
 А у матери пирожки да компоты. А у матери Эммы ничего не выпросишь, она сама требует от него денег. Давать деньги Валера психологически не мог, и поэтому Эмме, он вскоре просто надоел. Да и она ему была больше не нужна, он научился водить машину и любить в машине, а это было главной целью на тот момент.
 У матери скопилась приличная сумма денег, эти деньги очень нравились Валере, он о них знал, и знал, что это то, что нужно для покупки машины. А вот где лежат деньги, он так и не знал. Компьютер издавал звуки стрельбы по мишеням, матери, казалась, что где-то стреляют, она чувствовала себя плохо при звуках стрельбы, в ней возрождал страх военных дней. Она зажгла свечку, нога у нее подкосилась, огонь упал на постель, тряпки загорелись.
 Валера, почувствовав запах дыма, вышел в коридор и увидел дым, который почти незаметно шел из комнаты матери. Он рванул дверь. Дверь была закрыта на задвижку, которую он сам делал для себя, когда жил в этой комнате. В комнате слышалась молитва из уст матери. Он вспомнил о своих деньгах в этой комнате и сильнее рванул дверь. Дверь новая. Косяки хорошие. Валера пошел за саблей, решил ее в щель засунуть и открыть комнату. Сабля проникла в щель и резанула мать, которая сообразила подойти к двери, чтобы открыть задвижку, раненная женщина, одурманенная дымом, потеряла сознание. Огонь вспыхнул с новой силой и охватил всю комнату.
 Валера пошел звонить в пожарную часть. В квартиру влетела Мийлора. Она с кулаками набросилась на него, думая, что он закрыл мать и поджег ее. Валера, скрутил кричащую благим матом женщину, и бросил на диван, где сам спал и вызвал пожарную бригаду. В соседней комнате трещал костер из антикварной мебели.
 Послышался вой пожарных машин. Инесса Евгеньевна выла на диване, ведь горели: ее деньги, да еще и целая комната. Пожарные дверь в комнату открыли, пламя выплеснулось в коридор, но его тут же затушили, женщина не издавала и звука.
 Пожар в комнате потушили.
 Валера бросился искать свои деньги, которые хранил в этой комнате. Деньги его обгорели со всех сторон, они лежали в шкафу, в большом старом, замусоленном кошельке, который ему достался от отца. Деньги матери лежали в жестяной банке из-под печенья, и были целыми. Через неделю после пожара пришел детектив Митя, выяснять причины пожара и мотивы, из-за которых произошла трагедия. Митя заметил саблю в комнате Валеры, именно этой саблей была ранена его мать, а он так и не убрал саблю с глаз долой.
 То, что дверь была закрыта изнутри, детектив Митя знал из досье пожарников. У него возникла мысль, что женщина была ранена сыном и пряталась от него в комнате, но, поговорив с Валерой, пришел к выводу: мотив был прост – неосторожное обращение с огнем. И все это произошло до того, как Григорий Сергеевич подорвал Валеру на новых штиблетах.




 Глава 16


 Я открыла почту в Интернете и прочитала письмо Григория Сергеевича, слова в них были еще те. 'Ты меня не заслужила, ты была с Валерой!', – повторяла я вновь и вновь его слова из письма. Я глубоко вздохнула и нажала на педаль, машина рванула с места в карьер, – 'Именно в карьер' – повторила я в уме.
 Я доехала до карьера, остановившись у старого, заброшенного карьера. Я вышла из машины, осмотрела окрестность, людей нигде не было видно, зеленая тоска охватывала меня волнами, которые накатывались на меня приступами тяжелейшего состояния обреченности. Я вздрогнула, посмотрела под ноги и отшатнулась от края карьера. 'Обрыв не для меня', – вдруг подумала я, распрямившись, точно пружина, – 'обрыв для него' – сказала я сама себе.
 Гравий шуршал под ногами, меня потащило к пропасти, почва из-под ноги уходила, мне отчаянно захотелось жить. 'Жить хочу!' – кричала душа, но ее никто не слышал, я упала и замерла, движение гравия прекратилось, появилась слабая Мийлора на спасения. Я глазами искала железку, любой выступ, чтобы зацепиться, чтобы не съехать в этот самый карьер. 'Ты меня не заслужила!' – всплыло в памяти, – 'пусть не заслужила, жила бы себе да жила' – подумала я и по-пластунски стала ползти медленно, как будто, кто мне подсказывал телодвижения. Гравий колол тело, пальцы болели, я боялась ошибиться и упасть в пропасть, пусть не очень глубокую, но колкую и безвыходную, как моя ситуация.
 Машина стояла в стороне от гравия, на застывшем куске бетона, она манила своим уютом, моя старенькая восьмерка, которую я всем называла 'бантик'. Гравий перестал сыпаться, руки почувствовали старый бетон, я встала на колени, потом поднялась на ноги, посмотрела на свой ободранный облик, села в машину, взяла распечатанное на принтере письмо Григория Сергеевича из Интернета письмо. 'Чтобы приехала в среду ко мне на Малахит! Мне еще нужно найти тебе замену! Вот и сиди одна до гробовой доски, а ко мне не лезь! Ты меня вообще не заслужила! Не тормози меня!' писал Григорий Сергеевич.
 Я перечитала два раза слова своего старшего мужчины, усмехнулась, на письме появилась кровь из пораненных о гравий пальцев. Обида прошла, в сердце появилась пустота безразличия, рваная одежда успокаивала. Я выжила, а это главнее слов. Я пройду этот ад одиночества.
 Машина слегка отъехала назад, потом развернулась и остановилась. Перед машиной стоял мужчина, в ветровке цвета песка, со старым рюкзаком, в высоких резиновых сапогах. Он измученно улыбался. Мне стало страшно, но я произнесла фразу 'двум смертям не бывать, а одной не миновать', – после этих слов открыла дверь незнакомцу. Мужчина положил осторожно рюкзак на заднее сиденье, потом сел рядом с ней. От него несло запахом костра, пота, грязной одежды.
 Да, машину надо менять, а то только такие грязные мужики и просят подвести, – подумала я.
 – Мне до города, – заговорил мужчина, – сколько возьмете?
 – Жизнь, – мрачно выпалила я.
 – Не смешно. Почему так дорого? Тогда я пешком дойду.
 – У меня шутка такая, довезу, вы бедный, буду вашим спонсором на одну поездку.
 – Я не бедный.
 – Кто бы говорил.
 – Что с вами, вы вся в крови?
 – Шла. Споткнулась. Упала. Кровь.
 – Верю, я заплачу, вот, возьмите, – сказал мужчина и показал мне свою ладонь, на ладони сверкнул маленький кусок золота.
 – Откуда он у вас?
 – Этот карьер был некогда прибыльным, гравий даже привезли, чтобы строить здесь, но потом карьер забросили.
 – Золото и забросили? Здесь столица рядом и такой карьер с золотом, а рядом не одного человека! Как так?
 – Я передачу по телевизору смотрел про этот карьер. Сам не поверил, что так рядом золото добывают, в этой глине. Ведь вы чуть в карьер не съехали! Здесь скользкая глина, а гравий сверху привозной, весна, только снег сошел, вот вас и понесло.
 – Почему не стали спасать?
 – Я видел, что вы выползите, я здесь уже накатался на этой глине, да и с гравием уже знаком.
 – Золота много добыли?
 – Нет, его здесь на самом деле нет.
 – А то, что вы мне дали?
 – Считайте, что это самородок.
 – Вам не жалко?
 – Девушка, вы меня спасете, если до дома довезете, это дорогого стоит. В таком виде ехать по городу, опасно.
 – Зачем сюда поехали?
 – Романтики захотелось, больше не хочу.
 – У вас есть жена?
 – Бог миловал.
 – Вы холостяк?
 – Закоренелый.
 – А мне старший муж предлагает развестись.
 – И вы из-за этого чуть сегодня не погибли?
 – Да.
 – Поехали ко мне, я не злой, добрый, а золото это я купил у местного золотодобытчика, сам я ничего не нашел, пропах костром, сам знаю, что пахну не лучшим образом.
 – Я зайду к вам, мне любопытно стало, а как вы живете?
 – У меня квартира в старом двухэтажном доме, в столичном переулке. Дом принадлежал одной пожилой женщине, я ее видел сам, когда был маленьким. У нее была тогда одна комната. Все печи в доме выложены кафелем, дом давно предназначен под снос, но четырех этажные дома сносят быстрее, чем старые дома.
 Нас уже четверть века снести обещают, а мы все в этом доме живем. Дом деревянный, да вы сами его увидите, и назвал адрес.
 – Я знаю этот переулок, действительно старый переулок, исторический, можно сказать, – и я вспомнила старушку с камодом.
 – Лучше бы он не был историческим, тогда бы у меня была новая квартира, с удобствами, а так мне надо идти в баню, или в тазике мыться.
 – Я подвезу вас до вашего дома, к вам заходить не буду, вы меня напугали.
 Машина остановилась у старого, двухэтажного дома. Из булочной несло вкусным запахом, он перебивал запах костра. Мужчина с рюкзаком зашел в подъезд, затем исчез в его деревянной пещере, так показалось мне. Я вышла из машины, зашла в булочную, когда я вышла из магазина, то увидела, того же мужчину, но не с рюкзаком, а со спортивной сумкой, из которой выглядывал березовый веник. Он улыбался.
 – В баню подвезете?
 – Чем заплатите?
 – Деньгами.
 – Садитесь.
 Я отвезла мужчину в баню. Дома она залечила ранки, легла в ванну, отмылась от чужих запахов. Мокрые волосы закрутила в полотенце. Звонок прозвенел неожиданно громко.
 – Мийлора, я уже чистый, забери меня из бани.
 – Я чистая, с мокрыми волосами, высохнут, приеду, где вы взяли мой номер телефона?
 – У вас в машине лежала стопка ваших визиток.
 – Уберу.
 Я подъехала к бане, на крыльце я заметила знакомую сумку в руке неизвестного мужчины. Теперь он был дважды неизвестный, я его не узнала бы, если бы не эта сумка с березовым веником. Стройный мужчина, с идеальной стрижкой, с чистым лицом, в джинсах и ковбойке был необыкновенно привлекателен.


***

 Под ярким солнцем, молодая зелень пищала о своей красоте всеми своими зелеными клеточками листвы. А что делать? Надо себя рекламировать целыми лесами, полянами.
 Нина весь день занималась тем же, то есть рекламировала свою молодость на всех сайтах. Молодость рекламировать легко. Фото повесила и весь прикол, лезут посмотреть, а кто она такая Нина, и ничего больше от нее и не требуют. Она и разленилась от собственной молодости. У нее есть второе развлечение, она может три часа подряд с переносной трубкой телефона, сидеть на полу, на диване и перемалывать девичьи новости своего района.
 Что за фото она поместила? В свои отроческие годы, она надела белые, остроносые босоножки, на тонких, высоких шпильках, с перемычкой в стразах, в капельках стеклянной росы. Новый, белый топик в тех же прозрачных каплях, на тоненьких лямочках, оголял все, кроме нижней части молоденькой груди. Сверху возвышались пару нежных бугорков, изображающих молодую грудь девушки. Вся она такая. Между майкой и босоножками появляются либо сильно разорванные джинсы, либо полоска юбки, либо, сами понимаете, махонькие…
 Но на фото она в юбке, или в джинсах. Она приличная девочка. У нее период увлечения фотографиями. Она фотографирует тремя фотоаппаратами, разных версий, и цифровыми и пленочными. Результат один – везде она, либо те, кого она встретила по дороге отрочества.
 Нина сдает экзамены в школе. Для учительницы купила вишневую розу на длинном стебле, поставила в стеклянную тонкую, длинную вазу и опрыскала ее блестками.
 Роза переливается под светом лампы. А Нина, села с ногами на диван, взяла учебник, ручку, тетрадь и готовиться к экзамену.
 У Нины есть поклонник со времен детского сада, они учатся в одном классе, но мальчик продвинулся вперед. Нет, не в учебе, его снимают в телесериалах и он говорит ей, что его скоро покажут по СТС. Он любит показываться на ее глаза.
 А у нее другие интересы.
 Раз в неделю она ходит в настоящий институт и изучает информатику. В начале учебы, занятия ее не радовали, ей просто все было уже знакомо, но понемногу, новые знания ее покорили, и на занятия в институт она шла с радостью. Что ее там радовало? Буфет. Рядом находился буфет, там гамбургеры продавали, но она скоро поняла, что стала полнеть, и между джинсами и блузкой появился жирный животик.
 Что ж, пришлось Нине сменить гамбургеры на сок. Она предпочитала небольшие коробки с соком, из которых торчали двойные трубки. Животик жирный исчез, но не сразу. Нина пошла на танцы, занималась ими три раза в неделю, плюс диета и через месяц жирок исчез.
 Это из-за танцев она собрала свой диван, на котором сидела с ногами и учила уроки. Ей нужен был пол для танцев. Все танцы она многократно повторяла дома.
 Еще одно у нее увлечение, вслед за Савичевой повторять ее песни. Только появляются титры фильма 'Не родись красивой' и звучит голос Савичевой, как Нина врубает телевизор на полную мощность 'Не смотри, не смотри, ты по сторонам, оставайся такой как есть…'. Стены глохнут.
 Основное увлечение Нины, придумывать то, что ей надо купить, и если она сутки ничего не просила, значит, она задумала нечто большое для кошелька взрослых.
 Например, ее мама Нинель едет на рынок за вещами и берет с собой Нину, для компании. Такие поездки со временем стали приносить больше Нине, чем ее маме.
 Мама у нее набрала вес, и с каждой поездкой все меньше рыночных вещей на нее можно надеть. Зато при виде Нины все продавцы, особенно мужчины, расплывались в улыбках, и называли ее всевозможными, ласковыми словами и красавицей, на всех языках и диалектах.
 Зимой ей купили белый комплект: белая шубка, белые сапоги, белая шапочка, белая сумка, белые брюки, белый свитер. Весной ей купили розовый комплект: курточка, сумка, сапоги и еще кучу вещей розового цвета. И ее мама, наконец, поняла, что рядом с ней, у нее в доме появилась соперница и не взяла ее в следующую поездку… так то. Ничего, Нина нашла другие способы для расходов взрослых.
 А так она смышленая девочка, но лень ей убирать у себя в комнате, однажды она просто ответила:
 – Я не служанка, и не буду убирать в квартире.
 Много десятилетий назад звучала песня: 'Все я в доме приберу, вымою посуду, и воды принести я не позабуду'. Старая песня, сейчас Нина слушает реп и быстро, быстро произносит слова. Еще быстрее бросает неприбранную постель и исчезает с сотовым телефоном на зеленых просторах листвы, под яркое, весеннее солнце.
 У Нины есть маленький друг Женька. Он любит Шрека во всех его проявлениях. Утром он сидит на горшке и смотрит Шрека на экране телевизора. У него есть две кассеты, которые он периодически ломает, и ему покупают новую кассету с фильмом о Шреке и Феонии. Два фильма он знает наизусть. Следующим этапом его развития, является Шрек на компьютере. Он сидит у мамы на коленях, и часами вдвоем гоняют Шрека по экрану, это у них уже игра. Еще ему несколько раз покупали Шрека, ослика, принцессу в пластмассе. Такое у него шрековсое время.
 Нина в его возрасте увлекалась куклами барби, розовой мебелью для кукол и в детский сад ее будили сериалы телепузиков, а дом весь был пекимонах. Женька любит новую одежду, но если на ней есть Шрек, тогда одежда приобретает его полное уважение.
 Утром за Ниной в школу зашла ее подружка. Подружка, на два года старше ее, у нее дома всегда царит чистота и порядок. Девочка одета в теплые ботинки, теплый, вязаный свитер, в куртку. Она переступает через порог квартиры Нины, ее глаза расширяются при виде ее, которая в одних полосках плавок и бюсте, ей открыла дверь.
 За спиной Нины царит первозданный беспорядок: одеяло лежит на полу, вещи лежат на диване, книги разбросаны вперемешку с дисками.
 Сквозь свое сумасбродное утро Нина кричит:
 – Мама, напиши учительнице записку, что меня летом здесь не будет, а то заставят школу мыть. Я на дачу уеду.
 Ее способности к уборке на самом деле на низком уровне развития, чего не скажешь о ее умственном развитии, здесь она впереди многих.
 После школы, часа в три раздается у Нинели на работе звонок:
 – Мама, я все уроки сделала. Ушла гулять с подругой, скажи, как снизить ей температуру? Я ей дала антибиотик и горошину, а еще что ей дать?
 – Достаточно, – звучит ответ.
 Трубка замолкает. Нинель продолжает работать. Что касается порядка, она с Марком Денисовичем пыталась платить ей за уборку в ее собственной комнате, но она на это не согласилась.
 После работы Нинель покупает мясо, готовит его кусками, так Нина его лучше ест.
 Судя по продуктам в доме, она ходила в магазин, и купила то, что ей самой хотелось. В частности она любит сухой сыр, заплетенный косой. Вечер уходит на приготовление ужина, прозябание у телевизора под пледом. В квартире прохладно, отопление отключено, окна очищены от зимних утеплителей. Что касается Нинель то она психологически может убрать в квартире раз в неделю, в свои вечные выходные.
 На неделе ее на это не хватает, или не хватит на работу.
 Часам к восьми вечера появляется состояние тревожного ожидания госпожи Нины. Ее нет. Телефон молчит. В двадцать один час, вместе с программой 'Время' берет Нинель в руки сотовый телефон, Нина сразу отвечает:
 – В девять буду дома.
 – Уже девять.
 – Буду через десять минут.
 Ожидание становиться аморфным, потом острым. Наконец она приходит.
 На ней босоножки на шпильках, куртка на распашку, ноги сверкают сквозь дыры в джинсах.
 – Мама, я не хочу, есть, я завтра поем.
 Ее фигура значительно похудела за последнее время. Музыка оглушает пространство.
 Часто для позднего вечера раздаются телефонные звонки, ей звонят, потом она обращается к Нинели:
 – Мама, вот чего ты мне звонишь? У меня мальчик появился, парень, друг, папа бы обрадовался, а ты переживаешь. Он ровесник.
 Она берет сыр, заплетенный косой, отщипывает кусочки сыра пальцами и сует в рот – это называется ужин.
 Я забросила антикварные дела, а тут совсем села дома и смотрела пустыми глазами в окно… Женьку у Инессы Евгеньевны я забрала, сын снова жил со мной, а я думала, как бы свекровь вернуть к жизни, ведь она хороший специалист по мебельному антикварному профилю!
 Сын подошел и сказал:
 – Ам! Ам!
 – Ам – пир! Ампир! – воскликнула я, – Женька, спасибо тебе, мы выручим твою бабушку, она еще поработает.
 Ампир, так ампир, что для него надо? Качественное дерево, великолепная обработка внешних поверхностей, вычурные головы птиц! Но, где все это великолепие взять?
 Григорий Сергеевич после убийства Валеры, куда-то исчез.
 Марка Денисовича кто-то сглазил, он уже год, как почти все время пьяный.
 У Родьки подросли детишки.
 Инесса Евгеньевна проплакала все свои глаза.
 На кого опереться? Селедкин занимался извозом на своей машине. Где былые кадры?
 Антикварный магазин был закрыт на учет длительный период.
 Я взяла ключ от магазина и вместе с Женькой стала обходить все помещения, в одной кладовке мы натолкнулись на ящик, в нем лежали деревянные головы птиц! Это то, что надо! И прикинула столовый гарнитур, кресла, все отлично получалось.
 Нужна была карельская береза! Я вызвала Родьку, он согласился привести эту самую карельскую березу.
 Марка Денисовича я отвезла в наркологический центр, через полтора месяца он стал не совсем прежним, но полностью трезвым. А Родька привез эту редкую березу. Я проработала внешний вид гарнитура, и сказала, что он принадлежал потомкам боярыни Морозовой. Мне поверили.
 Я, посмотрев на полуфабрикаты, вызвала Марка Денисовича, тот похудевший, но счастливый явился перед моими глазами. Он запустил комплект мебели на бывшей своей фирме, в результате каких-то махинаций, в которых сквозило имя Григория Сергеевича, фирма стала принадлежать ему, но суд вернул ее Марку Денисовичу, когда я приложила к этому руку.
 Селедкин все довел до изумительного совершенства. Мебель сияла красивой поверхностью, сияли и головы птиц на подлокотниках кресел. Мы все вздохнули, словно какое-то время мы и не жили-то на этой земле, а просто существовали без любимого дела.
 И еще я поняла, почему Григорий Сергеевич тоже преследовал Маню, ведь именно она обнаружила мертвым Егора Сергеевича! И ему все казалось, что в тот момент Егор Сергеевич был еще жив, а ее промедление вызвало его смерть. И у меня появилось странное чувство, что Марк Денисович сбросил с крыши еще живого Егора Сергеевича!
 Ведь два милиционера от ударов Валеры ножами в спину не умерли, а остались жить!
 Марк Денисович тогда очень быстро подошел и утащил Егора Сергеевича на крышу, а я трусиха и на крышу не лазила, так потопталась у люка на крышу, да домой пошла.
 А, что если из-за этого Марк Денисович впал в затяжную выпивку, это ведь он свою совесть алкоголем глушил! Так кто в этой истории виновен?
 В дверь позвонил детектив Митя, давно его не было.
 – Мийлора, ты не знаешь, где твой знакомый Григорий Сергеевич? Получается, что это он на остановке твоего Валеру убил, пользуясь современным пультом управления, а на него надел обувь с взрывчаткой.
 – Я это уже поняла.
 – Умная, однако, я тут додумался, что Марк Денисович еще живого Егора Сергеевича сбросил с крыши.
 – И я об этом сегодня подумала.
 – Мы, что с тобой вместе думаем?
 – А эта Маня, всем Маня – Маня, могла видеть Егора Сергеевича еще живым, за это Григорий Сергеевич ее до смерти довел.
 – И об этом я уже думала.
 – Мийлора, ты мне нравишься! Посмотри, мы с тобой думаем одинаково, мужчин у тебя нет, предлагаю себя в роли твоего мужчины.
 – Об этом я не думала, я придумала новый комплект мебели в стиле ампир.
 – Хочешь сказать, что я тебя не устраиваю?
 – Не знаю. Мне все кажется, что откроется дверь и войдет Валера!
 В дверь позвонили, я вздрогнула, Митя открыл дверь, на пороге стоял Григорий Сергеевич.
 – Заходи, – сказал ему детектив Митя, – заходи Григорий Сергеевич, чай пить будем, – а сам наручники ему на руках быстро защелкнул, и ввел его в квартиру Мийлоры.
 – Митя, что за шутки! – возмутился Григорий Сергеевич.
 – Без шуток, ты арестован за убийство Валеры, мужа вот этой Мийлоры.
 – Ты, чего, Митя, я Валеру уже давно не видел и уж тем более не убивал!
 – Ты его взорвал на остановке!
 – Ты чего, разве это был Валера? Это был Эдик, из ночного клуба, он у Эльвиры работал! Да он близко на Валеру не похожий, что я его не видел! Эдик у Эльвиры охранника убил и сбежал.
 – Значит, ты взорвал Эдика, это тоже убийство! Эдик тоже человек.
 – Эдик не человек, а убийца, я его выслеживал долго.
 – Митя, а, что если это был не Валера, и он жив? – спросила я.
 – Мийлора, ты чего? Инесса Евгеньевна его опознала!
 – Еще скажите, что Егор Сергеевич жив, – сурово заметил Григорий Сергеевич.
 Митя смотрел на Григория Сергеевича, смотрел, и вдруг снял с него наручники.
 – Я запутался, я не знаю, кто взорвался на остановке! Лица не было, был кровавый ужас. Мийлора, подскажи, я устал решать такие проблемы.
 Я с удивлением смотрела на кающегося детектива, на моих глазах он сник, словно его подменили. Я посмотрела на кресло, в котором он сидел, это было кресло из последней разработки, одно кресло я взяла к себе в дом, на нем и сидел детектив Митя.
 – Митя, быстро сядь на табурет, а ты Григорий Сергеевич садись в кресло, стиля ампир!
 Григорий Сергеевич сел в кресло, и вскоре заныл, что он плохой, что он преступник. Теперь Митя с удивлением смотрел на кающегося грешника.
 – Мийлора, объясни, – не выдержал Митя.
 – Эх, Митя, а это моя работа, мистика в действии! – сказала я и посмотрела в окно. На темном небе ясно виднелась странная звезда в виде фургона.




 2006-2007




This file was created



with BookDesigner program



bookdesigner@the-ebook.org



24.10.2008